- Ну что, Мансур, решил проститься?
А мог бы просто жить и жить
И матушке императрице
Всемилостивейшей служить
На южных рубежах Кавказа,
Заслоном нашим, так сказать,
Но ты, фанатик и зараза,
Решил банально бунтовать.»
И машет пальцем. Но устало
Имам с сочувствием глядит
На тучный призрак генерала
И улыбаясь говорит:

- Ты прав, сатрап, пора проститься,
Дорогу к вечности стелить.
Тебе бы Богу помолиться,
Чем пальцем дервишу грозить.
Будь тише чуть и осторожней,
И помни, баловень столиц:
Служенье Господу надежней
Капризных милостей цариц.
Теперь уйди, не будь помехой
У уходящих на пути…»
И тихий, легкий приступ смеха
Из впалой вырвался груди.

И стало тихо. С круглой башни
Где поменялся караул,
Балтийский ветер, злой и влажный
В окошко узкое подул.
И всполошив все захолустье
Ночной, свинцовой синевы,
Вдруг треснул лед чуть выше устья
Морозом скованной Невы.
В апреле эра ледостава
Подходит медленно к концу,
Как жизнь, как ветреная слава,
Как смотр полночный на плацу.

И кто-то крикнул, что есть силы,
И оборвался тут же крик.
Так быстро, словно задушили
И следом вырвали кадык.
А может это ветер с поля
Унес его в чужую степь…
Мансур вздохнул и с силой воли
Чуть подтянул к коленям цепь.
И вдруг увидел -  сквозь бессонный
Туман: поджары и легки
Идут безмолвные колонны
Закутав лица в башлыки.

Насечки длинных пистолетов
Мерцают тускло тут и там.
И в дым простреленных бешметов
Полы подвязаны к ремням,
Как там у Сунжи, в полдень серый
За догорающим селом,
Когда безжалостный Пиери
Упал с простреленным виском.
И узник, с трепетом сердечным
Глядит и слышит бег минут:
Идут чеченцы, маршем встречным
И запах Родины несут.

И с радостью, почти с натугой
Он ясно видит – впереди
Идет мулла Усман в кольчуге
Мулла Умар чуть позади.
И пряный аромат Кавказа
Сметает каменный зиндан.
- Салам Алейкум, сын Шабаза –
Приветствует его Усман.
- Неважно выглядишь для шиха,
Одни лишь кости с бородой.»
И шейх смеется тихо, тихо,
Смакуя говор дорогой:

- Мир и тебе, шутник шалинский,
Хотя свинину я не ел,
Здесь кормят все-таки по-свински
И вот, как видишь, похудел…»
И долгий смех веселым эхом
Уходит в гулкий коридор.
И изумленный этим смехом
Тюремщик крестится в упор:
«Исус Христос, израильтянин,
Спаси нас грешных и прости.
Совсем свихнулся басурманин,
Видать готовится уйти.

Господь ты мой, живу полвека
И много в жизни повидал,
А вот такого человека
В тюрьме впервые повстречал.
Ты, зрящий в сумерках эфира
Лихие тайны бытия,
Прости его за муки мира,
Прости ж и грешного меня. «
И взяв фонарь к тяжелой двери
Он глухо охая идет.
За ним как пес лимонно-серый
Тьма коридорная плывет.

А там за дверью, сквозь преграды
Веков, забвенья и камней
Стоят чеченские отряды
И долго смотрят на вождей.
Кинжалы, вложенные в ножны
Дымят черненым серебром.
Живые с павшими, в надежной
Цепи, что братством мы зовем.
Ничто не вечно, все проходит,
И только вечен Лик Его.
Мулла Умар вперед выходит
Не пряча горя своего.

- О, Ушурма, о, сын Шабаза,
О, наш прославленный имам,
Сверкавший гранями алмаза
И ставший назиданьем нам.
Хвала Творцу, вся мощь и сила
Ему вовек принадлежат.
Он посылает Жабраила
И Он же шлет его назад.
Будь ты слугой, иль падишахом,
Иль шейхом, брошенным во тьму -
Мы все принадлежим Аллаху
И возвращаемся к Нему.

Преславен Он! Твое терпенье
И дух, не терпящий оков,
Да станут мерой искупленья
На чаше истинных весов.
Пока Аргун под небесами,
Как белогривый снежный волк,
Зло пенясь между валунами
Несет к долине свой поток.
Доколь седые льды Башлама
Сияют в сумеречной мгле
И дети Евы и Адама
Еще блуждают по земле,

Ты будешь жить в преданьях поздних
Грядущих наших сыновей,
И будут северные звезды
Беречь покой твоих костей.
Прощай, имам» - Махнув рукою
Поник наставник головой.
А где-то глухо, за рекою
За мрачной крепостной стеной,
За бесконечными лесами
За белой, снежной пеленой,
Над допотопными горами
Раздался ясно волчий вой.

И месяц бледный отщепенец
Ему безмолвной дрожью внял.
И умирающий чеченец
Вдруг твердым голосом сказал:
- О, братья! О, моя подмога!
О, Свет, начала и конца
Свидетельствую, нету Бога
Помимо нашего Творца.
И Мухаммад, Его посланник.
И наш прекрасный поводырь,
А ваш собрат, всего лишь странник,
Не шейх, не светоч не эмир.

Имам мятежного Кавказа?
Носитель Веры и Ума?
Теперь он только сын Шабаза,
Простой чеченец Ушурма,
Забытый в сумерках темницы
Встречает свой последний час,
И ясно видит ваши лица
И просит каждого из вас,
Простить его во имя Бога,
Как Он сейчас прощает вас.
За наши трудные дороги
И битвы, что сплотили нас.

Что сделал я? Сказал народу,
Что можно жизнь свою отдать,
Но Богом данную свободу
Нельзя без боя уступать.
По правилам худого века
Не может статься человек
Рабом другого человека
Ни в этот, ни в грядущий век.
И я услышал ясный голос
И отозвался он в груди,
Да так, что сердце раскололось.
«Иди – сказали мне – иди!

И в эту эру святотатства,
Несправедливости и лжи.
Свяжи расколотое братство
Народов ближних, и скажи
Что Бог един! И слово Божье
Есть действа верного глагол.
А все другое – бездорожье,
Томленье плоти и раскол.»
И я сказал, и вы мне вняли
Рассудком вашим и душой.
И сабли острые достали
Из ножен твердою рукой,

Когда отвергнув горечь страха,
Единой силой, в первый раз
Под вечным знаменем Аллаха
Сплотился Северный Кавказ.
И Он помог, и дни сражений
Мы твердо начали с побед,
Пока сердечных намерений
Не замутился чистый след.
Пока не грянул рог шайтана,
Когда, один за одного
Внутри расколотого стана
Поднялись данники его.

И вот они заголосили
Давая волю языкам
И то, что мы не говорили
Безбожно приписали нам.
Я разве звался вашим шахом?
Или пророком? Нету слов…
Я только прибегал к Аллаху
От зла их скверных языков.
И разве я, скажите, люди,
Вам говорил, что я святой?
Что жерла вражеских орудий
Залью небесною водой?

Свидетель Бог, Его Сифаты,
И Книга вечная Его:
Мои земные караматы,
Лишь вера сердца моего,
Что Бог един, а все иное -
Трофеи мира и гроши.
Что наше странствие земное
Есть испытание души.
Я призывал к благому нраву,
Я звал к отказу от грехов,
Но вы любили вашу славу,
Ваш тучный скот и свет домов

Вцепившись острыми когтями
В загривок мира как орлы,
Вы похвалялись сыновьями,
Из меди плавили котлы.
Одни из вас, забыв мечети
С дороги истинной сошли,
Другие же, мирские сети
Садам предвечным предпочли.
И если бы не алчность многих,
Их страсть к мешочкам серебра,
Мы победили бы убогих
Врагов свободы и добра.

Не страшен враг, когда забрало
Его открыто для войны,
Но страшен брат с нутром шакала,
Что бьет тебя из-за спины.
Они как львы в момент удачи
Закручивают в верх усы,
Но после первой неудачи
Скулят и бегают как псы.
Как много их ходило с нами
Худые сущности тая,
Но есть Творец над небесами
И Он им истинный Судья.

Читать дальше стр 4

abrek.org