В последнее время делаются все более заметные попытки подвергнуть сомнению авторитет, которым пользовался в прошлом веке знаменитый народный мститель Зелимхан Харачоевский. «Деятели», уже проявившие себя в этом НЕДОСТОЙНОМ деле, не считают необходимым считаться ни с задолго до них установленными историческими фактами, ни с народной памятью.

А она, память народа, хранит множество историй, связанных с именем абрека Зелимхана из Харачоя. Одна из них из уст в уста передавалась чеченцами, находившимися в выселении в предгорьях Казахстана. Позднее, а конкретно в 1995 году, автору этих строк довелось услышать ее в Урус-Мартане от людей, которые знали и помнили даже ее героев. Тогда же была опубликована статья о них, сыновьях урусмартановца Домби – сподвижниках Зелимхана.

За полтора десятилетия после последней публикации по этой теме стали известны новые подробности и факты. Итак, кто они, Нукка и Зокка – сыновья Домби?

Во второй половине Х1Х века Хьалха- Марта («Передний Мартан», Урус-Мартан) был иным. Пышнее была природа. В мужчинах ценились не данные природой рост и сила, и даже не деньги. Человека уважали за ум, отвагу, верность слову, воспитанность…

Урус-Мартан был во многом типичным чеченским поселением, разделенным на кварталы узкими длинными улицами. Южная окраина проходила по улице, которая ныне носит имя Али Гучигова. На пересечении этой улицы с нынешней улицей Солса-Хаджи Яндарова (Каланчакская) стоял дом Домби – чеченца из тейпа чинхой. Он относился к числу зажиточных урусмартановцев: возделывал землю, выращивал кукурузу, разводил скот – коров, буйволов, лошадей…

Домби был отцом трех сыновей – Нукка, Зокка, Довтмирза – и дочери Кесиры. Два старших брата Нукка и Зокка выросли стройными, высокими парнями, а по характеру – разными. Нукка отличался спокойствием, уравновешенностью, неторопливостью в движениях и внешне походил на свою мать. Зокка был полной противоположностью брату: вспыльчив, скор на руку, с реакцией быстрее, чем у многих известных воинов. Пышные усы, густые сросшиеся брови придавали его облику оттенок сердитости, свирепости. При этом у него были улыбчивые глаза, а близкие и друзья знали, что он добродушен. Даже вспылив, тут же отходил…

Тем не менее, братья вскоре стали известны далеко за пределами родного села. В народе с восхищением говорили об их воспитанности, благородстве, отваге, мужестве. Эта слава рано или поздно дошла и до слуха легендарного Зелимхана из Харачоя, который всегда искал дружбу с достойными людьми.
…Была весна. Кругом все цвело, благоухало, пело, Нукка и Зокка в этот день обновляли ограду вокруг своей усадьбы. Ближе к полудню, ведя за собой коня под седлом, во двор к ним вошел незнакомец.

- Ассалам алейкум! – приветствовал и спросил: – Здесь живут братья Нукка и Зокка?
- Ва алейкум ассалам, – ответил Нукка. – Мы и есть братья, о которых ты спрашиваешь. Войдем в дом, будешь нашим гостем.

Зокка двинулся навстречу гостю, чтобы принять у него повод коня. Но тот сразу перешел к делу:
- Я не могу воспользоваться вашим гостеприимством, так как послан Зелимханом из Харачоя пригласить вас на встречу. Он ждет вас в пойме реки Мартанки. Я подожду, пока вы соберетесь…

Нукка взглянул на брата, и Зокка в ту же секунду устремился за дом, к навесу, под которым стояли кони. Нукка же вошел в дом, успокоил устремившуюся к ним мать:
- Не волнуйся, нана! Мы отлучимся ненадолго.

Когда он вышел, Зокка уже ждал его с двумя оседланными конями.
Незнакомец поехал впереди. Чувствуя, как жеребцы братьев дышат ему в затылок, пустил коня вскачь.
Три всадника скакали на юг. Вброд пересекли реку. Свернули к лесочку, и на небольшой поляне увидели несколько пеших человек. Рядом паслись кони, видимо, их. После взаимных приветствий Нукка опросил:

- Кто из вас Зелимхан из Харачоя? Он, говорят, хотел видеть нас…
- Зелимхан, – вперед вышел мужчина с черной короткой бородой, приятной внешности, в каракулевой папахе.
- Мы слушаем тебя, – сказал Нукка.

Зелимхан не сразу ответил. Потом взглянул на братьев исподлобья, изучающе:
– Я слышал, вы неплохо в карты играете. Хочу сыграть с вами на деньги.
– Вы – гости, я не имею права отказать вам, – сказал Нукка. – Учтите только, что нечестности не потерплю.

Зелимхан опять бросил косой взгляд на братьев.

В тени под дикой грушей были расстелены черные бурки. На них – напротив друг друга – и уселись Зелимхан и Нукка.
Через минуту-другую Нукка коснулся руки Зелимхана:

– Это нечестно. Не допускай больше ошибок.

Зелимхан смолчал. А Нукка заметил, как он снова попытался словчить, одернут.
- Как гостя, прощаю тебя во второй раз. Не испытывай моего терпения…

Зелимхан усмехнулся и, глядя в глаза Нукке, явно вызывая его на конфликт, снова передернул карту. В ту же секунду резкий хлопок, и Зелимхан кубарем покатился с бурки. Его люди вскочили, передернули затворы винтовок.
– Отставить! – в голосе Зелимхана слышался металл. Вытирая сочившуюся по губе кровь, он повернулся к Нукке. – Прощаю тебе этот удар. Я специально тебя провоцировал. Я много слышал о вашем мужестве, хотел посмотреть, так ли вы отважны, как говорят. Карты были лишь поводом, чтобы познакомиться, подтвердить или развеять сомнения…

- Братьев обескуражила речь Зелимхана. Они еще пребывали в растерянности, когда Зелимхан поднялся с земли, шагнул вперед с вытянутой рукой.
- Я пришел с миром. Надеюсь на дружбу с вами.

Они крепко обнялись.

- Теперь, – сказал Зелимхан Нукке, – мы твои гости. Веди нас в дом.

В доме Домби в тот вечер был устроен ловзар в честь гостей. С тех пор у Зелимхана в Урус-Мартане было и надежное пристанище, и названные братья, участвовавшие во всех самых опасных мероприятиях народного мстителя.

Однажды по Урус-Мартану разошлась весть, что в Грозном, на так называемом зеленом базаре войска ради забавы расстреляли чеченцев: женщин, стариков, детей – всех, кто попался под руку. Затем в дом к Нукке приехал чеченец – полковник царской армии, один из тех, кто входил в карательный отряд, главной задачей которого являлась поимка Зелимхана. Нукка не стал скрывать своей ненависти к неожиданному визитеру, но тот был настойчив: «Не время выяснять отношения. Мне необходимо встретиться с Зелимханом. Не позже, чем сегодня вечером».

- Хорошо. Сегодня вечером я заеду за тобой, – сказал Нукка.
…Ночь была темной. На поляне, где встретились Зелимхан и сыновья Домби, горел небольшой костер. Прокричала сова, и Зокка сказал сидевшему рядом Зелимхану: «Приехали».
Полковник был немногословен:
- Зелимхан, в Грозном расстреляны люди. Преимущественно из Алхан-Юрта и Урус-Мартана. Я видел убитых собственными глазами. Отомсти за них. Больше некому это сделать…
Уже садясь на коня, полковник добавил:
- До этого дня, Зелимхан, мы с тобой были врагами. Знай, с этой минуты я не враг тебе.

Зелимхан исполнил просьбу полковника. На подходе к Грозному он остановил поезд, снял с него всех офицеров царской армии и расстрелял. По рассказам стариков, ни одна из подобных акций возмездия не обходилась без участия сыновей Домби.

В Урус-Мартане рассказывают и об этаком эпизоде.Однажды братья Нукка и Зокка, нарядно одевшись, вместе с Зелимханом выехали со двора. Провожавшая их Кесира возвратилась в дом, вслух восхищаясь братьями.
- Чему ты радуешься? — спросил Домби.
- Своим братьям радуюсь, дада, – ответила дочь. – Вон какие они у меня славные!
- Ума у тебя нет, потому и довольна, – сказал Домби. – Путь, по которому идут твои братья, недолговечен…
- Почему тогда ты не остановишь их?
- Они сами выбрали эту дорогу. На ней они не проливают слез невинных людей, не порочат веру, семью, род. Это – путь для настоящих мужчин. Я молю Аллаха, чтобы он дал им силы и волю пройти этот путь до конца.

Домби знал, что слава, удача не всегда сопутствуют человеку, чаще – обманывают…
Пришло время — Нукка женился. Через месяц Зелимхан со своими друзьями средь бела дня взял Кизлярский банк. Потом долго не появлялся в Урус-Мартане, и причин Домби не знал.

Приехал Зелимхан неожиданно, поздно вечером. Объяснил, что преследующие его силы стали наступать ему на пятки, что едет из Ингушетии, где наказал одного из доносчиков.

Они готовились ко сну, когда в комнату вбежала Кесира с криком: «Дом окружен солдатами». Зелимхан вскочил на ноги. Но Нукка тут же встал перед ним: Зелимхан, ты – наш гость. Тебе нечего волноваться». И, сняв винтовку со стены, обратился к брату: «Зокка, я выскочу в окно, побегу огородами. Солдаты подумают, что бежит Зелимхан, и бросятся ловить меня. В это время вы с Зелимханом уйдете через дверь. Не забывай, что за жизнь гостя отвечаешь головой».

Нукка ногой выбил окно, нырнул в проем. Послышалась команда: «Зелимхан уходит огородами. Брать живьем!»
Переждав, пока топот десятков ног не отдалился от дома, Зокка и Зелимхан вышли из дому, прокрались к привязанному в отдалении от дома коню. «Езжай, за нас не переживай. Даст Аллах, увидимся», – произнес Зокка, придерживая стремя, пока Зелимхан не сядет в седло. Абрек скрылся в темноте.
Едва Зокка вступил во двор своего дома, как был сбит с ног ударом приклада. Его втащили в дом, и он увидел отца, сидевшего на нарах так, будто ничто из происходящего вокруг его не касается. Офицер во дворе исходил в истошном крике: «Обыскать… Он должен быть здесь!»

Потом офицер заскочил в дом, в недоумении взглянул на Домби, приказал солдатам: «Посмотрите под нарами». Но там было пусто. Над нарами висела верхняя одежда Домби, рядом с ней – оставленная Зелимханом сабля с дарственной надписью некоему полковнику, которому, видно, где-то случилось пересечься с абреком…

Солдаты перевернули все в доме и во дворе, ощупали чуть ли не каждый сантиметр земли в огороде… Не найдя Зелимхана, связали и увели с собой трех сыновей Домби, хотя младший – Довтмирза — никакого отношения к делам Зелимхана и двух своих старших братьев не имел. Тем не менее, во Владикавказе, куда братьев вывезли, Довтмирзу приговорили к пяти годам каторги в Сибири, Зокку – к вечной каторге, а Нукку – к смертной казни через повешение.
Когда в Урус-Мартане стало известно о приговоре Нукке, молодежь начала формировать отряд для его освобождения. Старейшины собрали сход. Первым на нем слово взял Домби:

- Я обращаюсь к молодым, – спокойным, твердым голосом сказал он. – Вы своим желанием вызволить моего сына сняли огромный камень с моей души, но я не благословляю вас на этот шаг и не одобряю вашу решимость. Не потому, что не желаю снова видеть сына в своем доме, а потому, что, пытаясь освободить его, вы подтолкнете власть к применению силы против вас, ваших семей и нашего села в целом. Я не хочу, чтобы ваши отцы оказались на моем месте, а ваши матери оплакивали вас. Легче и лучше пережить маленькую беду, не доведя до большой. Если бы мой сын выбрал путь позора, у меня хватило бы сил остановить его. Он сам выбрал этот путь. На все воля Всевышнего…

О дне казни Нукки возвестили объявления, вывешенные на всех улицах Владикавказа. На площади установили перекладину с перекинутой петлей. Была ранняя весна. Народ окружил место казни. Солдаты стояли в оцеплении в несколько кругов плечом к плечу.
Нукку под усиленной охраной вывели на площадь. Он был на голову выше конвоиров, но его подняли, поставили на стул под петлей. Офицер зачитал решение суда. Когда ему на шею надевали петлю, кто-то из толпы на его родном языке крикнул:

- Нукка, не пал ли ты духом? Не растерялся ли?
Нукка через переводчика попросил офицера развязать ему руки и разрешить сказать несколько слов. Посовещавшись, начальство выполнило эту просьбу.
Нукка оглядел площадь, видимо, надеясь увидеть хоть одно знакомое лицо. Потом сказал в толпу:
- К1ентий, видимо, пришло мое время покинуть этот свет… Пал ли я духом? Вы сможете сами определить это по моим рукам и правой ноге. Левая нога мне не подвластна…

Повернулся лицом к переводчику:
- Скажи офицеру, что я готов.
Офицер озвучил условие казни:

«Тому, кто выбьет стул из-под осужденного, будет выплачена крупная сумма. Если после трехкратного объявления через каждые три минуты желающий не найдется, осужденный будет помилован. Время пошло!»

…Минуты тянулись, как вечность… Пошел счет последних трех минут… Начали слышаться возгласы радости… И тут из толпы вышел высокий мужчина, подошел к виселице и ударом ноги повалил стул, на котором стоял Нукка… Над площадью разнеслось: «Х1орс тох1! Ла -иллах1а-иллаллах1!»
Руки Нукки взмыли вверх, изображая крылья орла, а правая нога с вытянутым носком замерла под прямым углом…

На следующее утро на той же площади владикавказцы увидели повешенного за ногу. Глаза его были широко раскрыты, а рот набит бумажными деньгами.
Присмотревшись, жители города узнали в повешенном мужчину, выбившего стул из-под Нукки. Тело Нукки обмыли и предали земле местные мусульмане. Через шесть месяцев на свет появился его сын. Имя ребенку – Умар – дал Зокка из далекой Сибири.

Потом, как всегда неожиданно, Домби увидел в своем доме Зелимхана.

- Без Нукки и Зокки стал чувствовать себя одиноким волком. Некому верить, не на кого положиться, – признался он. Затем достал и положил перед Домби сверток. – Это деньги, пригодятся в хозяйстве…
- Зелимхан, оказывается, ты плохо знал моих сыновей, – не притрагиваясь к свертку, проговорил Домби. — А я сыновей не продаю, ни живых, ни тем более мертвых…
- Прости. Я знал, что ты так ответишь. Я хотел бы как-то заменить тебе сыновей, но у меня это плохо получается…
– Ты мне и так, как сын, – Домби прервал Зелимхана. – Если можешь, найди, отомсти тому человеку с площади…
- Он был той же ночью повешен за ногу на той же площади, на той же виселице…

Зокка трижды совершал побег. Днем отдыхал, ночью шагал… В третий свой побег, голодный, изможденный, пошел ночью на огонек, оказавшийся солдатским постом. Домой вернулся после прихода к власти большевиков, обзавелся семьей, имел трех сыновей. Умер в 1930 году. Довтмирза также смог возвратиться в Урус-Мартан. В 1937 году был арестован НКВД, и с тех пор о нем ничего неизвестно… Но род Домби не прервался, Его потомки – внуки Зокки и Довтмирзы живут на родной земле.

Леча Домбаев

abrek.org