Чеченская история повторяется, но никого ничему не учит
Версия Антона Уткина

Антон УТКИН — историк, сценарист, писатель, публицист. Его первый роман «Хоровод» вышел в 1996 году. В 1997 году этот роман номинировался на премию Букера и вошёл в шестёрку финалистов.

В следующем году в журнале «Новый мир» был опубликован его второй роман — «Самоучки». Романы переведены на несколько европейских языков, в том числе французским издательством Gallimard. Рассказы А. Уткина вошли в антологию современной российской прозы, выпущенную в 2003 году издательством «ВАГРИУС» по заказу Министерства культуры РФ.

Индейцы сиу говорят: важно не знать историю своего народа, а просто слушать о нём истории. Хотя все без исключения народы, населяющие российские пространства, по своему общественному развитию превзошли индейцев сиу в стремлении к собственной государственности, россияне, бывает, устают от истории. Иногда им хочется последовать совету индейцев и просто послушать истории. К счастью, у нас такие истории есть. К тому же истории эти частенько гораздо поучительнее всякой истории. Помните, наверное, сакраментальное: «Он русский, и это многое объясняет»? Ну вот. В принципе, этот афоризм приложим ко всем народам — только слово русский не забывай заменять. Вот как раз одна из таких историй.

Во время одного из своих бесчисленных гастрольных туров по Северному Кавказу прославленный бас Фёдор Шаляпин оказался заложником самого знаменитого из чеченских абреков по имени Зелимхан Гушмазукаев. Две знаменитости встретились на большой дороге между Владикавказом и Грозным. Когда абрек узнал, кто попал в его руки, он отложил мысли о выкупе и просто попросил своего пленника спеть. Фёдор спел, и растроганный до слёз Зелимхан отпустил его на все четыре стороны, взяв обещание никогда никому не рассказывать о том, что случилось. «Ты первый человек, — пояснил разбойник артисту, — который видел мои слёзы». Можно сказать, что Фёдор сдержал слово, данное им Зелимхану. Об этом удивительном происшествии Шаляпин поведал только на смертном одре одному из своих присных в 1938 году. К тому времени знаменитый абрек Зелимхан был мёртв уже двадцать пять лет, а страна, в которой всё это приключилось, несколько раз сменила название

Кровавый обычай

История Чечни почти не знает абсолютно мирных страниц. Древние предания рисуют бесконечные картины войны чеченцев с кабардинцами и прочими соседями по кавказским горам. В конце XVIII века, во времена Екатерины Второй, чеченский пророк Шейх-Мансур из селения Алды придал боевым действиям против русских размах и масштаб настоящей войны: осаждал Кизляр и Моздок и намеревался идти на Астрахань. На смену ему пришёл знаменитый наездник Бей-Булат, попортивший много крови «проконсулу» Кавказа генералу Ермолову, а там подоспело и движение мюридов под предводительством имамов Кази-Муллы, Гамзат-бека и Шамиля, известное нам всем как Кавказская война. И если восстание 1877—1878 годов, разразившееся во время русско-турецкой войны и грозившее перерасти в очередную русско- чеченскую, воспринималось как эхо недавней шамилевской эпопеи, то деятельность так называемых абреков (вроде легендарного Бей-Булата) сводила на нет все усилия царской администрации ввести жизнь в нормальное русло вплоть до самого интернационального октября 1917-го.

Особый тип людей, называемых абреками, выработался на Кавказе на основе обычая кровной мести. Это люди, принявшие на себя обет долгой мести и отчуждения от общества вследствие какого-нибудь сильного горя, обиды, позора или несчастья.

Впоследствии мюридизм, несколько подчинивший свободное проявление воли общественной пользе, значительно ослабил обычай кровомщения, а вместе с тем и абречество. Возобновил абречество в Чечне Атабай, один из мюридов Шамиля. После сдачи Шамиля Атабай ушёл в партизанщину, но удача недолго его сопровождала: он был схвачен. Однако у него появились многочисленные последователи: Эски, Мехки, Осман, Аюб, Зелимхан гельдигенский, Саламбек и, наконец, Зелимхан Харачоевский.

Начало деятельности Зелимхана Гушмазукаева совпало с Русско-японской войной и с последовавшей за ней революцией 1905 года. Впоследствии это наложение очень способствовало созданию вокруг имени Зелимхана ореола борца за народное счастье. О том, какие именно обстоятельства сделали из него противника мирной жизни, Зелимхан рассказал сам в письме к председателю Государственной думы, отрывок из которого мы приводим ниже.

Скажем то, о чем знаменитый абрек умолчал: его инструкция сподвижникам была проста: грабить только состоятельных и только не чеченцев. По мнению Зелимхана, грабить единоверцев было позорно. А вот убивать Зелимхану и его сподвижникам приходилось и чужих и своих. И сам он сложил голову, выданный кровниками, в этой странной непрекращавшейся войне, которую, строго говоря, нельзя назвать ни гражданской, ни национально-освободительной.

Око за око

В воскресенье 10 октября 1905 года на грозненском базаре произошли беспорядки. Торговка поссорилась с чеченцем. Кто-то из толпы был убит. Из казарм вышел Ширванский полк и расстрелял 17 человек. Спустя неделю около станции Кади-Юрт Зелимхан остановил пассажирский поезд, пассажиров ограбил, а 17 из них расстрелял. «Передайте полковнику Попову, — простился он с уцелевшими пассажирами, — что жизни, взятые в Грозном, отомщены».

Этот налёт окончательно поставил Зелимхана вне закона. На семейном совете было решено переселяться в Турцию. Но для этого нужны были средства, а их не было.

Обострившаяся в поисках денег мысль Зелимхана остановилась на богатом овцеводе Архипе Месяцеве. 30 августа 1908 года Месяцев был похищен в сорока верстах от Хасавюрта с требованием выкупа в 15 000 рублей. Во время погони, организованной по горячим следам, брат и отец Зелимхана были убиты, и Зелимхан увеличил сумму выкупа до 18 000. Передача денег состоялась на станции Слепцовская, куда их привёз сын овцевода Проня.

Участь железнодорожного мастера Турченко оказалась куда печальней. За отказ выдать деньги он был убит прямо в собственном доме в Грозном. В ответ начальник округа полковник Галаев арестовал семейства, доводившиеся Зелимхану родственниками по женской линии. Вскоре полковника нашли в веденском парке с дыркой в виске — полковник имел обыкновение прогуливаться по утрам.

А спустя несколько дней владикавказский «Терек» сообщил: «Несколько времени назад вр. Генерал-губернатором генерал-лейтенантом Михеевым было получено от знаменитого абрека Зелимхана письмо, написанное на арабском языке. Выражая желание сдаться в руки властей, — писала газета, — Зелимхан в письме указывал, что он стал абреком благодаря несправедливости отдельных представителей окружной администрации потому, что видел вокруг себя зло». Вместе с тем он просил генерала Михеева взглянуть на дело беспристрастно и его помиловать.

В ответ на это письмо генерал разослал всем начальникам округов области циркуляр, в котором говорилось: «Мне известно и без Зелимхана, что на царскую службу принимаются иногда люди нехорошие, с порочными и противными духу закона наклонностями... Но всякий виновный в нарушении закона преследуется по закону же, а не тем путём, который избрал себе Зелимхан, не путём произвольного насилия и убийства, которые никогда не одобрит ни бог, ни государство, ни человеческая совесть».

18 000 рублей

7 марта 1909 года приказом по Терской области формируется временный охотничий отряд, задачей которому ставилось «возможно спешное искоренение краж, грабежей, разбоев в пределах Хасавюртовского, Веденского, Грозненского и Назрановского округов, совершаемых здесь и в сопредельных районах некоторыми порочными лицами из туземцев».

Войсковой старшина Вербицкий, назначенный начальником отряда, обратился к населению с воззванием на русском и арабском языках: «Приказом по области я, войсковой старшина Вербицкий, назначен искоренить разбойничество в родном нам крае. Обращаюсь поэтому к чеченскому и ингушскому народам и всему туземному населению.

Вы — храбрые племена. Слава о вашем мужестве известна по всей земле: ваши деды и отцы храбро боролись за свою независимость, бились вы и под русскими знаменами во славу России. Но за последние годы между вами завелись люди, которые своей нечистой жизнью пачкают, грязными делами позорят вас. Эти отбросы ваших племён все свои силы направили на разбой и воровство, заливая краской стыда ваши честные лица. Имам Шамиль за разбой рубил им головы, а за воровство отсекал им лапы. Правительство наше решило положить конец всем творящимся ими безобразиям. Оно требует, чтобы каждый пахарь, кузнец, пастух и ремесленник, к какому бы племени он ни принадлежал, мог спокойно трудиться на свою и общую пользу.

Призываю честных людей сплотиться и перестать якшаться с ворами и разбойниками, изгнав их из своей среды и лишив их свободы святого гостеприимства».

Первым делом временного охотничьего отряда стало побоище на гудермесском базаре, результатом которого остались трое убитых и десять раненых чеченцев. На базаре искали шайку абреков с трёхлинейными винтовками и краденым скотом.

Зелимхан решил ответить убийством Вербицкого и для этого явился в Грозный. Но на этот раз месть не состоялась — помешал некий чеченский интеллигент, чей авторитет признавал даже Зелимхан.

Пока временный охотничий отряд наводил порядок на базарах и в аулах, абреки наводили страх на Владикавказ. Были ограблены мельница Проханова, купец Резаков, склад Кролика, магазин Симонова и часовых дел мастер Шихман. А 8 января 1910 года шайка Зелимхана появилась на платформе Грозненского вокзала. На следующий день в газете «Отклики Кавказа» появилось скупое сообщение: «Окружив вокзал в два часа ночи, Зелимхан убил проходившего по станции машиниста, ранил двух стражников и, разбив кассу, увёз 18 тысяч рублей».

Кизляр

И всё-таки самым громким делом Зелимхана по праву считается налёт на Кизляр.
Местом сбора назначили лощину в лесу за Новыми Атагами. Переезжая железнодорожную линию у Гудермеса, Зелимхан перерезал семафорный провод. Как говорит один из его биографов, «шутки ради».

План Зелимхана был стар, как сам Кавказ. Участники нападения нацепили синие погоны казачьего Кизляро-Гребенского полка, в город въезжали по три человека в ряду, имитируя построение регулярной кавалерии. Въехали в город 9 апреля. Встречные военные отдавали Зелимхану честь, разглядев на его плечах погоны с двумя полковничьими просветами. Когда подъехали к казначейству, первым прозрел казначей Копытко. Захлопнув кладовую, он выбросил ключи на улицу. Копытко Зелимхан убил лично.

Пока Зелимхан выпрастывал в хурджины новенькую монету, его подельники от души расстреливали посетителей. В этот день Кизляр потерял убитыми 19 и ранеными четырёх. Но в целом кизлярский набег в материальном отношении кончился не слишком удачно — 60 абреков унесли всего-то на 5000 рублей меди. Зелимхан ушёл, не потеряв ни одного убитого. За бездействие власти Вербицкого и некоторых других должностных лиц предали суду.

После Кизляра канцелярия начальника Терской области и наказного атамана Терского казачьего войска объявила «во всеобщее сведение, что деньги, собранные населением Веденского округа в сумме 8000 рублей и предназначенные в награду за поимку или уничтожение разбойника Зелимхана Гушмазукаева, до сего времени хранятся полностью в депозитах начальника области, о чем неоднократно объявлялось населению. Несмотря, однако же, на то, что прошло уже более двух лет, а до сего времени не нашлось такого лица, признаётся необходимым с одобрения наместника Его Императорского Величества на Кавказе вышеназванную сумму в случае поимки или уничтожения Зелимхана Гушмазукаева и его сотоварищей выдать не одному лицу, а всем тем, кто тем или другим способом будет содействовать его поимке или уничтожению, по справедливой оценке их трудов и риска».

К указанным восьми тысячам добавлялись еще десять, собранные самими чеченцами, недовольными «национально-освободительной» деятельностью своего соплеменника.

Осенью 1910 года в Ассиновском ущелье Зелимхан напал на отряд русских войск, захвативших его семью. Несмотря на численный перевес, отряд понёс большие потери. Все офицеры были выведены из строя, но семью Зелимхану отбить не удалось. Зелимхан скрылся в Осетии, а его жена и дети были помещены во владикавказскую тюрьму. В ответ Зелимхан пообещал генералу Михееву захватить его дочь и её друга, известного борца Шарля Акса.

Занимательная политология

В феврале 1911 года во Владикавказ из Ростова-на-Дону приехали два студента-анархиста. Встреча с Зелимханом произошла на хуторе под Владикавказом. Анархисты вручили Зелимхану свой красно-чёрный флаг, печать и заодно показали, как бросать бомбы. С удивлением Зелимхан узнал, что «царь не только чеченцам зло делает», что среди русских тоже есть немало таких, которые недовольны режимом и ради его смены готовы убивать начальство в неограниченном количестве.

Зелимхан и анархисты расстались друзьями. На печати, оставленной новыми соратниками, было написано: «Группа кавказских горных террористов-анархистов. Атаман Зелимхан».

Но бомбы и печать, подаренные анархистами, Зелимхан использовал совсем не так, как могли бы ожидать его идейные учителя.

Отряд, действовавший против Зелимхана, и члены его семьи у его тела. Цифрами отмечены: 1 — дочь Зелимхана, 2 — его сноха, 3 — его сын, 4 — начальник отряда Кибиров. Шали, 26 сентября 1913 года

Зелимхан написал письмо грозненскому купцу Шавелову, требуя денег. В назначенное число Шавелов денег не прислал. Второе письмо Зелимхана, скрепленное анархистской печатью, также осталось без ответа. Тогда Зелимхан отправился в Грозный и бросил в окно дома Шавелова ту самую анархистскую бомбу, которая предназначалась для «царских сатрапов».

Семь шейхов

11 сентября 1911 года помощник начальника Гумбетовского участка коллежский регистратор Саадуев составил следующий протокол: «В 2 часа ночи на 16 сентября мною получена записка от делопроизводителя Андийского окружного управления Башкова, что на Андийской пастбищной горе Азал, около 2-й казённой будки от Ботлиха в Ведено, на инженерную комиссию и команду Дагестанского полка напала шайка Зелимхана и ограбила их. Убиты: производитель работ, контролёр, ротмистр Дагестанского конного полка, 10 всадников и 1 разбойник, две лошади. Ранены две лошади, вахмистр Дагестанского конного полка, дорожный мастер и два ямщика». Кроме того, в плен попал подполковник Чикалин, сумевший, правда, бежать, когда Зелимхан наткнулся на отряд дагестанской милиции. В руках дагестанцев остался конь Зелимхана и его винтовка, однако сам он ушёл, бросившись вниз по крутому склону.

В разгар этих событий в Грозный прибыл помощник наместника по военной части генерал Шатилов. Совещание, устроенное в салон-вагоне генерала, постановило выслать из пределов Чечни семь «наиболее вредных шейхов».

В ночь на 15 октября власти получили известие, что Зелимхан скрывается в ауле Старосунженском, чтобы днём напасть на Грозненскую ярмарку. Три роты пехоты и две сотни казаков и 16 добровольцев-дагестанцев окружили аул, но Зелимхану и на этот раз каким-то чудом удалось ускользнуть.

Шейхи Сугаип-мулла и Аббас Ауд, обеспокоенные своей участью, обратились к Чечне со следующим воззванием: «Мы, нижеподписавшиеся, извещаем вас, что разбойник Зелимхан Гушмазукаев, происходящий из селения Харачой, очень вредный для всего населения, и действия его совершенно противны шариату и недопустимы. Деяния Зелимхана безумны. Великий всемогущий бог наградит того, кто избавит народ, исстрадавшийся от разбойников».

Одновременно для широкого оповещения населения был распространён список из 23 абреков, уничтоженных самими чеченцами, без какого бы то ни было участия русской администрации.

Шейхи обещали властям, что если их оставят в Чечне, то они поймают Зелимхана собственными силами. Однако отряды мюридов, которые они сформировали для выполнения своего обещания и вооружённые за счёт казны, не столько ловили Зелимхана, сколько помогали ему скрываться.

Генерал Шатилов пришёл к выводу, что «если и были случаи выдачи отдельными ингушами или чеченцами абреков, то только тех, которые являлись их кровниками. Но этого, — констатировало совещание, — мало».

В результате шейхи были высланы, отряды расформированы, а реформы земского самоуправления, разрабатывавшиеся кавказским наместником Воронцовым-Дашковым, отложены до более мирных времён. Более того, такое недемократичное учреждение, как Кавказское наместничество, которое собирались упразднить ещё в 1907 году, благодаря ратным подвигам Зелимхана и другим родственным факторам просуществовало до начала Первой мировой войны.

Смерть абрека

Решительное наступление на Зелимхана власти решили больше никому не доверять. 11 декабря местные газеты вышли с передовицами под заголовком: «Зелимхан окружён».

«Начальник Веденского округа телеграфирует начальнику области, — сообщалось ниже, — что нашёл Зелимхана и окружил в харачоевских горах, где он заперся в пещере. С 8 часов утра идёт перестрелка. К вечеру с нашей стороны убиты двое, ранены четверо. Потребованы из Ведено пироксилиновые шашки для взрыва. О дальнейшем сообщим по мере получения сведений».

К этому времени известность Зелимхана далеко перешагнула пределы Кавказа. Пресса всей Российской империи внимательно следила за его кровавыми похождениями. Не было ни одной провинциальной газеты, где бы не смаковались подробности противоборства засевшего в пещере абрека и огромного отряда правительственных войск:
«По распоряжению начальника Веденского округа на скалу против пещеры было послано несколько человек охотников и кровников Зелимхана. Взобравшись на вершину скалы, охотники увидели, что пещера чем-то заложена, и сделали по ней залп, на который из пещеры последовал ответ»; «Окружённый ночью со всех сторон разбойник скрылся»;

«9 декабря во время перестрелки с Зелимханом убит один казак, ранены трое. Абрек скрылся. Поиски по следам производятся»; «По докладу командира пластунского батальона сегодня при осмотре пещеры около 9 ч. утра Зелимхана не оказалось».

После этого захватывающего эпизода Зелимхан как в воду канул на целых два года.

К партизанской чести Зелимхана надо сказать, что погубило его не военное несчастье, а предательство, совершённое его кровниками. Больной и всеми покинутый, он был обнаружен на маленьком хуторе на речке Шали-Ахк. За 18 тысяч рублей братья Бойщиковы согласились указать военным властям местопребывание своего врага.

26 сентября 1913 года, почти 90 лет назад, Зелимхан был окружён и после отчаянного сопротивления застрелен. Тело его было доставлено в Шали и положено на площади этого населённого пункта, на обозрение зевакам и на потребу фотографам.

Эпилог

Так бы и остался Зелимхан в памяти потомков знаменитым абреком, рыцарем без страха и упрёка, грабившим только богатых да русских, если бы не встретился с представителями той части революционного движения, которые называли себя анархистами. Большевики, кстати, очень сожалели, что анархисты их опередили и внушили Зелимхану методологически неверное представление о смысле общественно-политических процессов и роли личности в истории.

Тем не менее в советское время о Зелимхане были написаны книги, а на киностудии «Восток-кино» была даже создана киносага о борце за всемирную революцию.

Но очень скоро в горы Ичкерии пришла коллективизация. С 1930 по 1936 год в горной Чечне происходили жестокие бои партизан с частями НКВД и Красной армии. Восстание закончилось отнюдь не уничтожением бойцов чеченского сопротивления, а амнистией. Авторитет советской власти оказался навсегда подорванным. Уже через год боевые действия возобновились в невиданных даже во времена покорения Кавказа масштабах: на стороне восставших оказались работники милиции, прокуратуры, советские и даже партийные деятели- чеченцы. Подавить восстание не удалось до прихода немецких войск. В 1942 году, когда части вермахта подошли к Грозному на расстояние 50 километров, против Красной армии сражалось около 18 000 человек. Бои в высокогорных районах продолжались до осени 1947 года.

Дальнейшее известно уже не по секретным документам НКВД, а по свидетельствам очевидцев и участников событий вплоть до наших скорбных дней. Война, начавшаяся в 90-х, преподнесла публике новых героев. Они так же бесстрашны и полны решимости оспорить боевую славу у своих прославленных предшественников. Только теперь вместо анархистов у них в идейных поводырях ходят европейские парламентарии и революционно настроенные политические эмигранты. Что ж. Меняется мир, меняется идеология. Были абреки, стали шахиды. Вот только старая царская власть, при всех её недостатках, стремилась к выполнению своих обещаний. Она, эта замшелая власть, что бы ни инкриминировали ей разного рода революционеры и политологи, умела ладить с сепаратистами куда лучше всякой последующей. Современная перестала даже обещать. Как тут не вспомнить пророческие слова поэта, написанные как раз тогда, когда абрек Зелимхан с печатью анархистской организации за пазухой бешмета отстреливался от казаков и дагестанских милиционеров: «Если звёзды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно». Так сказал поэт. Интересно, что именно он хотел сказать? Нет, всё понятно, как поётся в шлягере любимцев университетского рока. Но что конкретно?
________________________________________

Его Высокопревосходительству, Господину Председателю Государственной думы. Чеченского абрека Зелимхана Гушмазукаева

Прошение

Так как в настоящее время в Государственной думе идёт запрос о грабежах и разбоях на Кавказе, то депутатам небезынтересно будет познакомиться с причинами, заставившими меня, одного из самых известных абреков Терской и Дагестанской областей, сделаться абреком…

Чтобы гг. депутаты имели хоть какое-нибудь представление о драме моей жизни, я должен упомянуть в коротких словах о месте своего рождения и о своей семье. Родом я из чеченского селения Харачой, Веденского района, Терской области. В то время, о котором идёт рассказ (1901 год), семья наша состояла из старика-отца, меня и двух братьев, из которых один был уже взрослый юноша, а другой совсем ещё ребёнок. Кроме того, был у нас ещё и столетний дед. Жили мы богато.

Всё, что бывает у зажиточного горца, мы имели… Добра своего было достаточно, чужого мы не искали. Но случилось несчастье. Произошла у нас ссора с односельчанами из-за невесты моего брата. В драке был убит мой родственник.

Теперь надо отомстить кровникам за смерть родственника, выполнить святую для каждого чеченца обязанность. Зная хорошо, что по русским законам кровомщение не допускается и меня за убийство человека, хотя бы и кровника, будут судить со всей строгостью закона, я совершил акт кровомщения втайне, ночью, накануне рамазана месяца, и без соучастников. Все в ауле вздохнули свободно: канлы (кровная месть. — Ред.) должны были окончиться и между сторонами состояться полное примирение. Но стали производить дознание. Начальник участка капитан Х., ныне благополучно управляющий одним из округов Терской области, показал, что он застал нашего врага живым и последний будто бы указал как на виновников своей смерти на меня, на моего отца и двух братьев. Таким образом, было найдено юридическое основание для того, чтобы нас обвинить. Суд нас четверых присудил в арестантское отделение… Один из моих братьев умер в тюрьме, а другой умер впоследствии в ссылке. Я бежал из грозненской тюрьмы с единственной целью — отомстить виновнику всех несчастий нашей семьи, капитану Х.. Таким образом, из мирного жителя селения Харачой я превратился в абрека Зелимхана из Харачоя, но не такого ещё знаменитого, как сейчас.

Теперь, Ваше Превосходительство, я вам расскажу, за что я убил подполковника Добровольского. В то время Добровольский был старшим помощником начальника Веденского округа и жил постоянно в Ведено. Естественно, на нём лежала обязанность меня преследовать. Но как он это делал! Прежде всего ставил в Харачое экзекуции, затем всячески давил моих родственников и лиц, имевших, по его мнению или, вернее, по мнению доносивших, какое-нибудь отношение ко мне. Мой старый отец, уже вернувшийся домой, отбыв свой срок наказания, и в особенности брат — самый тихий и добродушный из харачоевцев, подверглись со стороны Добровольского всевозможным гонениям, аресту на продолжительное время под тем или иным предлогом, штрафам и пр. и пр. мелочам, пересказать которые я сейчас не сумею, но которые тем не менее жизнь делают тягостною, а иногда и невыносимою. Я ходил на свободе, и никто меня не беспокоил — ни казачьи резервы, ни милиционеры. Наконец случилось крупное столкновение и вот по какому случаю. Добровольский ехал из Ведено в Грозный, а мой брат Солтамурад ему навстречу. Подполковник остановил тройку и приказал переводчику брата обыскать и отобрать у него оружие.

На большой дороге не было до сих пор принято останавливать и обыскивать проезжающих. Очевидно, для Солтамурада сделали исключение. Брат сказал, что оружие его азиатского образца и выдать его он не может, так как повсюду его преследуют кровники. Добровольский привстал на тройке с винтовкой в руке. Солтамурад ударил по лошади и ускакал, начальник пустил ему вдогонку несколко пуль, не знаю, с какой целью — напугать или попасть в него. Приехав в Грозный, Добровольский пожаловался начальнику округа, что брат Зелимхана оказал ему вооружённое сопротивление и т.д. Разумеется, при этом умолчал о том, что сам он стрелял в моего брата. Солтамурад, боявшись жить дома, скрылся и по моему совету вступил с Добровольским в переговоры через некоторых лиц, обещаясь выдать оружие и, кроме того, уплатить штраф в том размере, который укажет Добровольский, однако с тем условием, чтобы Солтамурад остался жить дома. Но Добровольский и слышать не хотел ни о чём, грозил сгноить брата в тюрьме, повесить, а по моему адресу разразился скеверными словами. Тогда мой брат ушёл из дому и стал бродить один по горам, боясь присоединением ко мне навсегда опорочить себя и тем лишиться возможности вернуться к мирной жизни. А скитаясь один, он надеялся на то, что либо начальник смилостивится, либо на его место назначат другого, более доброго. Но надеждам брата не суждено было осуществиться — его поймали в Дагестанской области (при этом он не оказал ни малейшего сопротивления) и посадили в Петровскую тюрьму.

Там он пробыл около года и бежал прямо ко мне. С этого момента он сделался уже настоящим абреком. Отец мой ещё раньше брата присоединился ко мне, предпочитая жизнь абрека тюремному заключению, которое должно было длиться до тех пор, пока меня не убьют или не поймают. За то, что он заставил сделаться абреком моего отца и брата, обругал меня скверными словами, Добровольский поплатился жизнью. Далее я вам расскажу, Ваше Превосходительство, за что я убил полковника Галаева. Вскоре после смерти Добровольского Веденский округ был объявлен самостоятельным в административном отношении и нам прислали начальника округа, именно Галаева. Этот оказался человек деятельный и энергичный, он сразу выслал из Веденского округа 500 человек, якобы за воровство, которые вернулись все уже в качестве абреков и наводнили весь Веденский округ. Но потом полковнику пришлось объявить им всеобщую амнистию, и они вернулись в свои дома, стали заниматься тем, что делали раньше, до появления Галаева. Впрочем, это к делу не относится, а я это сказал как факт, характеризующий этого администратора…

…К сему прилагаю свою именную печать и казённую печать Андреевского сельского правления Хасавюртовского округа. Администрация Терской и Дагестанской областей знает, что всякое письмо, снабжённое этими знаками, идёт от меня.

Зелимхан Гушмазукаев
15 января 1909 года Терская обл.»

abrek.org