Детей у Зелимхана Гушмазукаева (Харачоевского) было четверо: Медни, Эниста, Магомед и Умар-Али (имена расположены здесь по возрастному признаку).

В дни, когда в России совершалась Октябрьская революция, сын Зелимхана, Магомед, учился в грозненском реальном училище. Это стало возможным благодаря материальной помощи азербайджанского нефтепромышленника Мирзоева, который сочувствовал борьбе Зелимхана против царизма и местных угнетателей чеченского народа. После установления советской власти в Чечне Магомед становится начальником опергруппы Веденского района, ведет борьбу с теми, кто мешает установлению новой власти.

Магомед, по воспоминаниям близких и людей старшего поколения, был очень стройным молодым человеком. Его внешняя привлекательность в полной мере гармонировала с его умом, мужеством. Магомеду не было еще и пятнадцати лет, когда он, терпеливо выследив, убивает своего кровника – одного из убийц отца (последний был по какой-то причине задержан воинами Узун-хаджи и содержался в тюрьме крепости Ведено).

Старшая сестра Магомеда, Медни, уже в наши дни вспоминала: «Когда Магомед сообщил нам, что ему удалось исполнить кровную месть, мы в тот же день, по велению матери, «сняли» с себя траур, через несколько дней установили на могиле отца чурт».

Магомед трагически погиб в 1922 году в селе Махкеты от выстрела неизвестного. В тот день Магомед сопровождал отряд по продразверстке, который прибыл из Грозного. Оставив прибывших в центре Махкеты, Магомед по какому-то срочному делу отлучился в Тевзани (эти два села разделены рекой Басс). Услышав со стороны Махкеты выстрелы, Магомед спешно поскакал туда и попал под пулю случайного выстрела.

Оказывается, пока Магомед отсутствовал, между начальником продразверстки и местными жителями произошел небольшой инцидент. Напуганные произошедшим солдаты продотряда начали стрелять вверх. Вот эта стрельба косвенно и послужила гибели Магомеда.

Махкетинцы, узнав, что погибший является сыном Зелимхана, были глубоко потрясены, невольно считали себя виновными в случившемся. Родственник Магомеда по материнской линии, склонившись над его телом, произнес: «Нам, слава Аллаху, все время удавалось уберечь твоего отца от возможного коварства и подлости односельчан, но тебя уберечь мы не смогли, твоя смерть легла на нас настоящим позором…». Среди соболезнующих родственникам Магомеда были и такие известные в Чечне религиозные авторитеты, как Юсуп-хаджи и Абубакар.

Дети и близкие родственники Зелимхана Харачоевского не были депортированы в феврале 1944 года. Проживали в с. Ведено.

Младший сын Зелимхана, Умар-Али, во время выселения чеченцев учился в Ростове-на-Дону. После депортации чеченцев он был срочно вызван из Ростова и назначен начальником районного отдела МГБ (Министерства государственной безопасности СССР).

Отделу, возглавляемому Умар-Али, предстояло вести борьбу против тех чеченцев, которые остались на территории ликвидированной республики. Их в горах и лесах Чечни оказалось очень много. Большинство из этих людей были жителями Итум-Калинского, Галанчожевского и Шатоевского районов. В дни выселения они оказались в местах, недоступных войскам НКВД, и их могла постичь участь жителей печально известного Хайбаха. Состав людей, скрывающихся в горах и лесах ликвидированной республики, был сложным, неоднозначным. Среди них были и люди, которые совершили ряд серьезных преступлений: угоняли колхозный скот, дезертировали, вредили народному хозяйству. Но для Умар-Али все они были чеченцами, и судьбу каждого из них по долгу службы предстояло решать именно ему. «Как спасти безвинных? Как убедить преступников предстать перед законом, чтобы впоследствии обрести необходимую для человека свободу?» Эти и другие вопросы постоянно занимают Умар-Али.

Прежде всего, Умар-Али исследует вместе с работником НКВД Галанчожевский, Итум-Калинский, Шатоевский, Ножай-Юртовский и Веденский районы, выявляет число избежавших депортации, устанавливает с ними связь. Встречаясь с представителями разных групп чеченцев, он убеждает их в бесперспективности их борьбы, предлагает добровольно сдаться в руки властей и тем самым обрести необходимую свободу. Он гарантировал свободу тем, кто добровольно сдавался в руки властей, и свои обещания он твердо исполнял. Благодаря такой работе Умар-Али, сотни людей были спасены от неминуемой гибели, оправданы перед законом и соединены со своими семьями и родственниками, находившимися в Казахстане и Киргизии.

Методы, которыми Умар-Али в то время руководствовался в своей деятельности, были крайне опасными: ему приходилось лавировать между «преступниками» и властью. Малейшая ошибка с его стороны могла стоить ему жизни… Но Умар-Али старался об этом не думать – для него главным было спасти хотя бы одну жизнь чеченца.

…Аббасов (фамилия здесь вымышленная), с которым состоялась последняя встреча Умар-Али, был из лагеря «непримиримых», за ним тянулась целая цепь преступлений, совершенных им в разное время. С Аббасовым Умар-Али уже встречался несколько раз, и дело, казалось, шло к тому, что Аббасов и его «друзья» отдадут себя в руки властей. В то же время последний продолжал сомневаться в том, что люди, которые, поверив обещаниям Умар-Али, сдаются властям, действительно оказываются на свободе. При каждой новой встрече Аббасов находил причины, чтобы прямо не ответить на вопрос: готовы ли его люди сдаться в руки властей?

В тот осенний вечер 1947 года Аббасов явился в дом, где жил Умар-Али, без приглашения и предупреждения. Умар-Али был удивлен его неожиданным появлением, но тем не менее встретил его как гостя, соблюдая все национальные обычаи. Пока племянник Умар-Али готовил ужин, гость и хозяин уселись за стол один против другого и начали вести разговор. Разговор сначала протекал спокойно, потом оба, вскочив, начали говорить на высоких тонах. Неожиданно для Умар-Али Аббасов наставил на него наган и стал упрекать в измене национальным традициям. Оказывается, чуткий слух Аббасова, натренированный долгими годами опасной жизни, уловил шорохи, которые шли с улицы. Аббасов подумал, что Умар-Али предал его.

Умар-Али не понимал поведения гостя и на продолжении всей этой бурной сцены сохранял спокойствие, не делал никаких движений, способных спровоцировать гостя на крайние меры. Умар-Али не успел понять, как Аббасов, только что потрясавший перед ним наганом, упал сраженный очередью выстрелов, произведенных кем-то через окно. Все это произошло так быстро и неожиданно, что Умар-Али не сразу понял, что он сам тоже смертельно ранен.

Умар-Али, встречаясь с людьми «с той стороны», строго запрещал своим родственникам присутствовать во время переговоров, охраняя его безопасность. И в этот злополучный вечер он не предполагал, что кто-то может следить за его переговорами. Племянник, увидев, что «гость» дяди способен на все, всадил в него всю обойму пистолета. Теряя сознание, Умар-Али успел упрекнуть племянника за то, что тот нарушил добрые чеченские обычаи: убил человека в собственном доме.

Видимо, судьба Аббасова в этот вечер уже была предрешена. Дело в том, что, когда последний входил в дом Умар-Али, он был замечен соседом-аварцем, который не замедлил сообщить об этом в соответствующие органы. К моменту гибели Аббасова вся улица уже была окружена «энкавэдэшниками». Уйти живым ему вряд ли удалось бы.

Раненого Умар-Али самолетом доставили в больницу Махачкалы. Врачи почти сутки боролись за его жизнь, но спасти его не удалось. Оказывается, одна из пуль, выпущенных в Аббасова, попала в единственную почку Умар-Али (незадолго до своей гибели он перенес операцию по удалению больной почки).

Так трагически нелепо оборвалась жизнь еще одного сына Зелимхана Харачоевского. Сыновья абрека во всем были достойны своего легендарного отца: мужеством, благородностью, честностью. Они, как и их отец, на века вписали свои имена в списки достойных сыновей чеченского народа.

После гибели Умар-Али близкие и родственники Зелимхана выехали в Казахстан. Завершая разговор о сыновьях Зелимхана, хотелось бы привести слова русского декабриста Федора Глинки. Размышляя о судьбах тех, кто участвовал в декабристском движении, он писал: «Опиши героев минувших дней, и тогда история твоя родит героев времен будущих…»

Зелимхан Харачоевский и его сыновья своими деяниями достойны того, чтобы их сохранять в памяти, чтобы на примерах их жизни воспитывать подрастающее поколение, «героев времен будущих».

В отличие от своих младших братьев, которым судьба так мало отпустила жизни, Медни и Эниста дожили до глубокой старости: они умерли в начале 90-х годов XX века. Медни и Эниста были очень привязаны друг к другу, не могли прожить и дня, чтобы не пообщаться, не увидеться. Много трагического пережившие за свою жизнь, они не потеряли интереса к окружающим их людям, были всегда добры и приветливы. Они вели по-настоящему праведную жизнь. Всякий, кто с ними общался, делался как бы лучше, расставался с мелочным и суетным в жизни. Их уважали не только в родном Ведено. Чтобы увидеть и услышать дочерей знаменитого Зелимхана, люди приходили из разных сел и районов республики. Родившиеся в разное время, Медни и Эниста умерли в один и тот же год. Эниста пережила Медни всего на одну неделю.

В настоящее время в Ведено и республике проживают внуки, правнуки и праправнуки Зелимхана Харачоевского. В народе все они пользуются большим уважением и почитанием. Один из правнуков Зелимхана Харачоевского, Лема Гудаев, живет в Грозном и работает начальником Департамента СМИ.

Источник: ж-л "Вайнах", №9, 2013.
Наша справка: Индербиев Гелани Вахаевич – заслуженный учитель Чеченской Республики (2008), почетный профессор Чеченского госпединститута (2009), почетный работник сферы образования Российской Федерации (2018). Элистанжи

abrek.org