В память о Зелимхане Харачоевском и Куте Ачхоевском

Будучи подростком и юнцом
Твое геройство восхвалял стихами
Себя я видел и «поэтом» и «певцом»
Свои  «творенья» в песни претворяя.

Лишь повзрослев, когда сам стал отцом
Став дедом, внукам стал я потыкать
Читая то, что «сотворил» юнцом
Себе вопросы стал я задавать.

А Зелимхан. Ведь и он любил семью
Любил смотреть на дочку Муслимата
На Муги-сына, на Бици-жену
Чурек отведать матери Хурмата.

Пусть бедно жил, ну все же отчий дом,
Очаг родной, уют, покой и лад
И дед Бахо, отец Гушмазуко
И младший из семьи Солтамурад.

И это счастье в одночасье - так
Велением Адода и Чернова
Как буд-то бы судьбы насмешливости знак
Оставили Бахоевых без крова.

«Коса несчастной девушки» родник,
Что вьется в Харачоевском ауле
Стал местом встречи наших молодых
Солтамурада и дочери Хушолы.

Огонь любви и чистых намерений,
Желание создать свою семью
Как звонкие поющие свирели
Понятны только сердце одному.

И счастье им казалось в дверь стучится
Такое, лишь, сбывается в мечтах
И разноцветным веером Жар-птицы
Сияло солнцем у Зезаги в глазах.

Но нет же! Нужно было так случиться
Нарушив честь, и совесть и адат,
Старшины и наместники смеются
Бросая на беспомощных солдат.

Бессильный был, всегда у сильного в ответе
И этот не прописанный закон
Творил бесчинство, беспредел на свете
Превращая жизнь в кошмарный сон.

Забыв про то, что есть свои законы
Богатством чувства вряд ли соблазнить,
Взялись за дело «высшие патроны»
Решив тем самым жажду утолить.

Надменность и коварство - вот их сила
И ненависть ко всякому, ко всем
Кто кажется им ниже своих «крыльев»
Любой для них и слеп, и глух и нем.

Но нет! - сказал герой из Харачоя
"Пока живу на этом свете я
Бесправию не быть среди нахчоев
Я клятвой заклинаю сам себя".

Бахо, хоть стар, но гордостью увенчан
Гушмазуко на бой благославил
Ведь человек на свете, он, не вечен.
А честь дороже, сколько-б он не жил.

Нет не нужна была Бахо ни ссора,
И неполадки с властью, и вражда
Тем более с презренным низким-Говдой
Исходила от которого беда.

Но выстрел прозвучал односторонне
Как вызов роду старого Бахо
Ответный ход Гушмазуко был скорым.
И пролилась кровь среди Нахчо.

Но как же так. Где власть, где суд, где правда?
Кто начал сей безумный беспредел?
Не разобравшись, офицер в кокарде
Свой приговор над слабым возымел.

Тюрьма и ссылка. Каторга. Тюрьма.
Потеря близких, долгая разлука ...
За что же так и почему судьба
Ему преподнесла такие муки?

А Зелимхан уверенный в себе
С Дикой, Мусой и верным Саламбеком
И день и ночь план держал в уме
Думая о скором, лишь побеге.

Пусть долго. Все же, совершен побег
Отсюда с ним сбежали еще трое
И верный сагопшинец Саламбек
Был рядом с Зелимханом на свободе.

Но перед тем отец сказал ему:
«Умри, но честь ты нашу сбереги.
Всем недругам по должному воздай.
Невесту Зезаг в отчий дом верни.

Я не жесток, уж таковы устои
«Лица» мне нет без мщения. Иди.
Но помни имена Адода, Говды
Я стар уж сын, коль можешь то прости».

«Я слово чести дам тебе, отец! -
Ответил тотчас Гуше Зелимхан
Знай, каждый недруг даст нам свой ответ
За зло и горе нанесенных нам».

Но вот хабар дошел до Ведено,
Что Зелимхан сбежал из под конвоя.
Как пёс бесхозный в кому впал Чернов
Готовый сдать друзей своих без боя.

Испуганный от страха весь в поту
Он разговор повел с глупцом Багалом.
Слова терялись многие «во рту»
У этого поганого шакала.

«Ты встреться с Зелимханом – вот пакет.
Скажи ему, что я не виноват
Пусть ищет у Адода свой ответ
А я ему теперь уже как «брат».

Багал пришел исполнить сей наказ
И Зелимхан (послушав все как есть)
Дал одноглазому Багалу свой отказ
Кровавую послав Чернову месть.

Свой счет пробил отныне череды
С коня Адод как пес с позором спешен
Отныне ждали очередь беды.
Каждый кто пред Зелимханом грешен.

Чернов сбежал. Сбежал как подлый трус.
Сменил его Гулаев в Ведено -
Такой же подлый и такой же гнусный
Элсановым Адодом заодно.

Игра была Гулаева презренна.
Заигрывал со всеми не  стыдясь
Смотрел на горцев с высока, надменно.
«Держался» как-бы вовсе не боясь.

Забрав весь скот, имущества аула.
И как бы в шутку огласил приказ:
«Сдадите Зелимхана и Аюба,
Тогда быть может пощадим мы вас».

И потянулась свора к Атагам
На зов иуды прихвостня-Хамида.
Аюба сдал на милость он врагам
Читавшего вечернего мовлида.

И строки из священного айата
Последний раз прочел Аюб на слух,
И лишь закончив строки фатихата
Он испустил на божий суд свой дух.

Почувствовав себя царем в округе,
Гулаев шлет абреку письмецо:
«Ну отомсти мне за аул, за друга
Коль хочешь сохранить свое лицо».

Конечно Зелимхан прислал записку:
«Ты жди меня Гулаев, так и быть
Пусть будешь ты далеко или близко
Но будешь скоро мною ты убит».

Любуясь шумом горной Хулхулау
Гулаев-пристав получил ответ
В Чечне искал полковник свою славу
А получил бесславный свой конец.

Раздался выстрел вестью о кончине,
Который был зароком предрешен.
Вторая пуля прямо из лощины
В висок на вылет приставу пришел.

Но вот нашлись все новые герои
Вербицкому подобие - в пример,
Который сочинил такие строки
Взывая Зелимхана на дуэль.

Дуэль был принят более того
Ни где нибудь, а в граде «храбреца».
« В Кизляр прибуду я к числу к такому»
В письме писалось, прямо не боясь.

Солтамурад, Кута и Гимариг
Зока, Гуша, Аюб и Саламбек
С полсотней храбрецами напрямик
Устроили отчаянный набег.

Кизлярские банкноты шелестели
Во славу Зелимхановских орлов,
Вербицкие погоны полетели
Дуэль прошел на славу и без слов.

Но был и тот, кто честью офицера
И русскою отважною душой
Правдивый, честный и отважный в меру
Служивый Грибов-офицер простой.

Он честь солдатский отдавая храбрым
Сжимая кулаки весь содрогал
И холуям, народ свой предававшим
Приветствия руки не подавал.

Чеченец Зелимхан и русский Грибов
С почтением друг к другу отнеслись
При встрече не подали даже ввиду
В знакомстве друг от друг отреклись.

Один смолчал (спасая Зелимхана),
Второй сберег как мог солдату честь.
Не место там присяге и уставу
Где место чести и благородству есть.

Но нет пощады вам Буцус и Говда
Тебе Андроников, «герой-вояк» детей
Хамид Боршигов, Элмарз, Хаджи-Оба
Ведь не найти на свете вас подлей.

Андроников с полковником Черновым
Тем самым, что когда то убежал,
Сжигал жилище горного Орстхоя
Детей и женщин жадно убивал.

В галашкинских аулах и селеньях
Зока, Альберд что родом из чинхо
Не находя надежного спасенья
Прикрыли Бици и детей собой.

Нашлась ищейка родом с Харачоя
Когда Бици осталась здесь одна
Багал донес то место до Чернова
Судьба Бици была предрешена.

Пришла беда в убежище абрека,
А Зелимхана не было два дня
Убить Бици желая, но не смея
В слепую пронеслась в горах стрельба.

Бици, узнав виновника беды
Трусливого Чернова-беглеца,
Вцепившись из последних своих сил
Винтовку отняла у «храбреца».

Жена абрека раненною львицей
(Курок нажав Чернова подсекла),
И пристав как подстреленная птица
Упал тот, чтобы не подняться никогда.

Виват Чеченка! По статьям адата
Позором ты покрыла эту мразь
Идя в штыки супротив солдатам
Ты отомстила за Бахо в сто раз.

Зока был стар, но все же он домчался
В Довта-Мартан за помощью к Хасхе
Ведь Зелимхан не раз с Хасхой встречался
Когда бывал в печали и тоске.

Здесь жил Кута, храбрейший друг абрека.
Не раз бывавший в перестрелках с ним.
В кругу друзей стрелком он слылся метким
На звук и шелест целясь в карабин.

Но там в галашкинских лесах нужна подмога
Мержо-Сусарк, Ади и Саламбек
Втроем и насмерть отсекли дорогу
В надежде что поспеет к ним абрек.

На помощь к ним с аула Довта-Марты
Кута Мяхтинский пулей прискакал
С чинхоевским отрядом в пять джигитов
Стеною в ряд он с Суламбеком стал.

Стреляли все на славу - вопли, стоны.
Отряд врагов был в сотни крат велик
Кута искал злачённые погоны
Андроникова выстрелом свалить.

Настала пуля подлого вояки
И сброшен он с коня в один прицел.
Смешавшийся в рассеянной ватаге,
Остался все же раненный, но цел.

И день его настанет от абрека
Получит он в подарок свой свинец.
Мечтал князек прожить на свете вечно
Но получил  плачевный свой конец.

Нет сагопшинца, верного мержоя!
Он в целях уберечь свою семью
Как храбрый воин (не на коленьях) стоя
Послал на плаху, стойко жизнь свою.

И после смерти сына Харачоя
Друг его чинхоевский Кута
Лишенный проживания в Ачхое
В лесистых дебрях и в горах блуждал.

И даже смертным стал он не подвластен -
Сатрапам, коим честь не дорога.
Ну что за власть, идущая на страсти
Могилу Куты пару раз вскопал.

И лишь признав в покойнике абрека
Его могила обрела покой.
Последний волк из доблестных абреков
Дал из могилы свой последний бой.

И сколько не живи на этом свете
Шакалов типа Багала не счесть.
Вербицкие, Михеевы в ответе
За каждую поруганную честь.

Нет улиц, площадей (и даже песен)
О горстке храбрецах забыто все!
И память нашу посыпает плесень
Забыт аж Зелимхан из Харачо.

Аргун, Мартан и Ведено спокойны -
В краях чеченских праздники аж сплошью
А для таких как Вы сынов достойных
В календаре нам место не нашлось!

Илес Музаев
1993 год. Ачхой-Мартан.

abrek.org