За редким исключением все абреки XIX-XX веков — это отбывшие свой тюремный срок люди и беглецы с каторги. Как правило, мало кто из этих каторжан и отсидевших возвращенцев воздерживался от обычая кровной мести. Поэтому первая весть о его новом появлении была связана с ожиданием убийства того, кто был виновен в его сломанной судьбе. С этого момента он уже становился абреком: его преследовали и кровники, и администрация, а он в свою очередь их. В лесах и горах Кавказа бродили сотни шаек. Но настоящих абреков, которые дали название этому явлению, как сказано выше, не так много. Они пользовались сочувствием и поддержкой у населения. Если в абреках народ видел своих заступников, то вслед разбойникам и грабителям сыпались проклятия, мольба о том, чтобы были скорее уничтожены Богом и кем угодно еще, лишь бы скорей наступили затишье и безопасность.

Несмотря на это, Кавказ русскому обывателю, знакомому с ним по лубочной литературе, манил к себе своей загадочностью. «Кавказ - странная и страшная страна, где за каждым кустом - лютый абрек, где на каждой дороге - кровожадный Зелимхан, где зарезать человека, что проглотить стакан кахетинского. Кавказ - экзотика, нега, истома. Кавказ - пряная и пьяная страна. Черкесы стройные - как джейраны, и джейраны - робкие, как красавицы черкешенки», - говорилось в одном из таких сочинений, где одновременно выражены чувства восхищения красотой этого края и страх перед необузданностью его некоторых обитателей.

Настоящее абречество нового времени, начала XX века, связано главным образом с именем чеченца Зелимхана Гушмазукаева из сел. Харачой. Известно, что он такой не один на Кавказе, в этот ряд можно поставить десятки других абреков, принадлежащих к самым разным этносам этого обширного региона.

Несомненно, Зелимхан Гушмазукаев — незаурядная личность. Тюрьма и последующая охота за ним властей не сломали его. Напротив, это закалило его, и он еще больше возненавидел несправедливость и тех, от кого она исходила. Обрекая себя на пожизненные скитания приговоренного к смерти беглеца, Зелимхан повел с ними решительную, хотя и неравную, борьбу до конца своих дней, готовый к пощаде только тех, кто будет сговорчив и уступчив, и не только противостоял, но еще как правый и почти во всех случаях победитель диктовал свои условия. В качестве обидчика выступало не только одно конкретное лицо — какой-нибудь светский или военный чиновник, но и весь аппарат данной власти. Поэтому в орбиту его протестной борьбы попадает вся местная русская администрация вместе с прямым обидчиком из ее числа.

На счету Зелимхана много убийств, в том числе высокопоставленных чиновников терской администрации — старший помощник начальника Веденского округа подполковник Добровольский (1906 г.), бывший до этого с конца 1904 до середины 1905 года младшим помощником начальника Грозненского округа, начальник Веденского округа полковник Галаев (1908 г.) и другие. Они добросовестно и с большим усердием выполняли свои служебные обязанности по укреплению порядка и спокойствия в порученных им округах. Такая ретивость этих назначенцев нравилась далеко не всем.

Одним из них был Зелимхан, который считал каждого из них виновным в несчастье своей семьи. По инициативе первого, Добровольского, были загнаны в тюрьму сразу трое: он, Зелимхан, его родной брат Солтамурад и отец Гушмазуко, а двоюродный брат Алимхан сослан в Сибирь. Потом Добровольский постоянно преследовал бежавшего из тюрьмы Солтамурада, и тому ничего не оставалось, как уйти в абреки, соединиться со старшим братом и отцом. Зелимхан выследил Добровольского и убил.

Второй чиновник, полковник Галаев, продолжил преследование брата и отца, выслал из области двух двоюродных братьев и двух зятей Гушмазукаевых, а многих, по свидетельству Зелимхана — 500 человек, иногда ни в чем неповинных чеченцев, загнал в тюрьму, сослал в холодные северные губернии России за то, что поддерживали его и укрывали. Боясь, что эти люди и их семейства «будут молить бога» о его гибели, Зелимхан решил, как он писал в Думу, покончить и с ним.

И таких абреков, которые, как и Зелимхан, боролись с русским присутствием и противными их духу нововведениями, на Кавказе было много. Самые знаменитые из них во 11-й половине XIX века были Вара, Атабай Карачаевский и Назирбек, несколько позже — Мутал Чалиев и Эски, для которого человеческая жизнь ничего не стоила, и убивал всех подряд, просто так, засев в кустах у самой дороги, но только не соплеменников. Так после побега из грозненской тюрьмы абреком Эски были убиты адъютант генерала Скобелева поручик Панфилов, а потом и шатоевский купец Барыхин.

Не меньшую известность обрели абреки Мешады-Межидов — торговец из гор. Кубы, Заид, Абдул-Керим-бек, лезгин Осман Мутуев, дагестанцы Али-Баба, Ших-Заде, осетин Сабан Самбегов (Бекоев) и соратники Зелимхана чеченцы Зелимхан Гельдыгенский, Аюб Томаев, ингуш Саламбек Гороводжев и другие. Их имена гремели не только на Кавказе. Все они, действуя со своими отрядами, создавали единый поток — абреческое движение, которое, теряя одних и обретая других, представляло грозную силу, для борьбы с которой одной только гражданской администрации было явно недостаточно, и власти мобилизовали войска.

Над всеми ими, хотя во многом они и были ему ровней, возвышалась фигура Зелимхана Гушмазукаева. Он был лидером всего абреческого и разбойного сообщества и превосходил всех своей хитростью и коварством, умением вести войну и достигать задуманной цели, количеством кровавых жертв и разбойных диверсий, способностью держать в страхе врагов и быть авторитетом и кумиром у населения.

Будь Зелимхан в советское время, он был бы признан не абреком даже, а чистой пробы разбойником, и, как бандит и злейший враг режима, был бы беспощадно уничтожен, а здесь он значится как герой, народный заступник, хотя за все время своего абречества он не вызволил из тюрьмы или каторги ни одного человека, разве что предпринимал такие шаги только в отношении своей семьи, а убивал и мстил своим личным врагам из незваной власти и кровникам.

valeriy-m.livejournal.com/357304.html

abrek.org