ДАЙДЖЕСТ ПРЕССЫ:

Доклад наместника кавказского графа И.Воронцова-Дашкова царю Николаю II по делу о напеднии на Кизлярское казначейство.(1910)

ВАШЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО

В письме от 12 апреля за № 109341 председатель совета министров статс-секретарь Столыпин уведомил меня о том, что Вашему Императорскому Величеству благоугодно было повелеть, чтобы от меня были затребованы подробные сведения по делу об ограблении 27 марта, Кизлярского казначейства, а также сведения о принятых по этому делу мерах. В исполнении этого Всеподданнейше докладываю Вашему Величеству о нижеследующем.

Первое известие о нападении вооруженной шайки разбойников на Кизлярское казначейство было получено мною вечером того же 27 марта от начальника Кизлярского гарнизона, капитана 84 пехотного Ширванского Имени Вашего Величества полка Башкова. Тотчас же по телеграфу я предписал временно исполнявшему должность начальника Терской области, генерал-майору князю Орбелиани принять самые энергичные и немедленные меры по обнаружению и поимке всех виновников столь возмутительного по своей дерзости преступления, причем предложил названному генералу безотлагательно представить мне подробные сведения о всех обстоятельствах этого происшествия. Одновременно с этим от начальника Кизлярского гарнизона по телеграфу же было затребовано донесение о проведении в этом деле поискового караула, а также в мерах принятых военным начальством для преследования разбойников и о результатах этих мер.

Здесь считаю нужным упомянуть о том, что по распоряжению Департамента Полиции Министерства Внутренних Дел от 29 марта в городе Кизляр для организации розыска преступников, был командирован начальник Кавказского охранного района, подполковник отдельного корпуса жандармов Пастрюлин, который 30 марта выехал вместо командировки. Еще до этого отъезда особой телеграммой мною было приказано исполнявшему должность начальника области генерал-майору князю Орбелиани оказать этому штаб-офицеру содействие успешному выполнению возложенного на него служебного поручения.

С 29 марта по 2 апреля ко мне поступил ряд донесений от исполняющего должность атамана Кизлярского отдела, войскового старшины Вербицкого, от начальника Кизлярского гарнизона, капитана Башкова от генерал-майора, князя Орбелиани, временно командующего Ширванским полком и, наконец, от прибывшего на место происшествия – подполковника Пастрюлина.

Совокупность сведений заключавшихся в упомянутых только что донесениях,  привели меня к тому выводу, что и администрация Кизлярского отдела,  и военное начальство рот Ширванского полка расположенных в городе Кизляр, выказали во всем этом деле полную нераспорядительность и нерешительность,  вследствие чего 2-го же апреля мною было предписано:

Вместе с тем, генерал-майору князю Орбелиани мною было указано, что если по обстоятельствам дела он признает необходимым произвести по этому предмету особое расследование, то таковое должно быть возложено на лицо, вполне опытное и не заинтересованное в результатах расследования.

9-го апреля в город Тифлис возвратился из Кизляра подполковник Пастрюлин, командированный туда, как сказано уже было выше, для организации розыска участников нападения на Кизлярское казначейство. По моим указаниям и при участии названного штаб-офицера, тотчас же была выработана особая инструкция, на основании которой общее руководство по розыску разбойничьих шаек, а равно по принятию необходимых мер, вызываемых этим розыском, было возложено на начальника Терского областного жандармского управления, в помощь которому назначен помощник его в Грозненском округе и Кизлярском отделе, ротмистр Беллик. Кроме того, в той же инструкции был дан ряд указаний, имеющих целью объединить деятельность по розыску: с одной стороны, - упомянутых только что чинов отдельного корпуса жандармов, а с другой стороны, - начальников округов Терской области - Грозненского, Хасавюртовского, Веденского и Назрановского, атамана Кизлярского отдела и начальника особого войскового отряда, еще ранее сформированная для содействия администрации в деле борьбы с разбоем. Здесь надлежит упомянуть еще о том, что, согласно инструкции, в распоряжение того же ротмистра Беллика, для захвата разбойников и действий против разбойничьих шаек, предоставлены 13-ть отдельных пехотных команд, по 30-ти человек при офицере, каждая, и сотня 1-го Кизляро-Гребенского казачьего полка.

Означенная инструкция была утверждена мною 10-го апреля и в тот же день копия с нее была препровождена исполнявшему должность начальника Терской области, генерал – майору князю Орбелиани для принятия к точному руководству содержащихся в ней указаний упомянутыми административными начальниками и - начальником особого войскового отряда, назначенного для содействия администрации.

Вслед затем, между 15-м и 24-м апреля, от прокурора Тифлисской судебной палаты, от генерал-мaйopa князя Орбелиани, от командира 2-го Кавказского армейского корпуса, генерал-лейтенанта Мышлаевского и от управляющего Ставропольскою казенною палатою ко мне последовательно поступили подробные донесения, на основании которых все дело об ограблении Кизлярского казначейства представляется в следующем виде.

27-го марта, около 10-ти часов утра, русский поселенец, ехавший из города Кизляра в селение Качаловское, расположенное по правому берегу реки Терек на юго-востоке от Кизляра, встретил на мосту полусотню казаков Кизляро-Гребенского полка, численностью около 60-ти человек с ружьями за плечами. Во главе полусотни ехали два офицера: один - в серебряных широких погонах, а другой - в золотых узких; полусотня двигалась с мерами охранения. Как оказалось впоследствии, это и была шайка абреков, переодетых казаками, во главе с известным абреком Зелимханом Гушмузакаевым или лицом, выдающим себя за него. Тот же поселенец видел, как шайка разбойников, перейдя мост, повернула на Кизляр и остановилась в роще у селения Топольского. Всадники слезли с лошадей, зарядили винтовки, а затем, отдохнув минут десять - пятнадцать, шайка двинулась далее к городу. О том, что абреки были переодеты в казачью форму, свидетельствуют единогласно и чины казначейства, оставшиеся в живых, и жители селений, лежавших по пути шайки, и преследовавшие ее воинские чины.

Около 12-ти часов дня, шайка, в числе нескольких, не более 30-ти человек (Остальные, очевидно, были выделены для разведки и охраны пути движения шайки), въехала в город с восточной стороны, направляясь к местному казначейству; разбойники двигались по улицам в полном строевом порядке, по три-четыре человека в ряд. Подъехав к дому, занимаемому казначейством, всадники по команде, произнесенной по-русски: «стой, с коней долой», поспешили.

Человек 15-ть быстро двинулись вверх по парадной лестнице, на второй этаж, где помещалось казначейство; на верхней площадке коридора, перед открытыми дверями казначейства, часть разбойников выстроилась в две шеренги, а три человека стали против окон караульного помещения, и по команде, офицера с серебряными широкими погонами: «взвод, пли» - грянул залп внутрь помещения. Всадники, оставшиеся на улице, открыли тем временем стрельбу по городу, причем выстрелами их были убиты: казак станицы Калиновской, стражник Родион Гашин, ехавший по улице позади шайки, и рядовой ширванец Трофим Воробьев, подходивший в это время к парадному ходу казначейства.

В разных комнатах казначейства в момент нападения находились: казначей Копытко, восемь человек служащих в казначействе и около десяти человек посетителей, а в караульном помещении - три нижних чина охраны от Ширванского полка, которые ели только что принесенный им обед, и два нижних чина, принесших им таковой из роты. Один из чинов охраны, рядовой Кривопустов в то самое время, когда разбойники вбегали с улицы по лестнице, будучи без винтовки, шел по коридору; увидев, что по лестнице поднимается какой-то казачий офицер, он отдал ему честь, но офицер, по предположению Зелимхан, сказал ему: «чести не надо», и тут же произвел в Кривопустова выстрел из револьвера, ранив его в ногу выше колена.

Казначей Копытко, находившийся в момент нападения в своей казначейской комнате, услышав первые выстрелы, стремительно спрятал вынутые из кладовой казначейства 10.000 рублей (в кладовой в момент ограбления находилось свыше 40 000 рублей деньгами, процентными бумагами и другими ценностями), а также ключи от нее в металлический ящик и едва лишь успел бросить последний под конторку, как разбойники вбежали в само помещение казначейства.

Стрельбой, открытой ими в помещении казначейства, были убиты: чиновники казначейства Грязев и Тупицын, присяжный Шабло, урядник станицы Дубовской Иван Фролов, сиделец казенной винной лавки Шамин, житель селения Губден Дагестанской области Даци Баганд-оглы и три нижних чина Ширванского полка; тяжело ранен младший бухгалтер казначейства Балявин, скончавшийся 7-го апреля, и контужен в голову рядовой-ширванец Павел Клочков. Казначей Копытко, уже, будучи ранен разбойниками, перебежал с присяжным казначейства Артюховым к кладовой и, укрывшись там за большим шкафом, отстреливался из револьвера, пока не был убит разбойниками, которые убили здесь же и присяжного Артюхова.

Судя по оставшимся у кладовой следам, разбойники пытались проникнуть в нее, но, напуганные набатом в городе, а по некоторым показаниям и непрестанным звонком электрической сигнализации в казначействе (как показывают некоторые свидетели, казначей успел выдернуть кнопку электрического проволочного звонка), не успели ничего с нею сделать. Спешно захватив с одного из столов 4124 рубля 41 копейку дневной выручки, а с других столов гербовые знаки, марки и документы, два револьвера и две винтовки у убитых, выбежали на улицу. Впоследствии, при осмотре казначейства, на одном из столов, была найдена записка, писанная от имени абрека Зелимхана Гушмузакаева за тремя его печатями, в которой порицалась служебная деятельность атамана Кизлярского отдела  войскового старшины Вербицкого и говорилось о том, что этот последний обманул правительство своей похвальбой и обещаниями, будто он поймает его, Зелимхана.

На улице, разбойники, по команде сели на лошадей и направились из города к Тереку. Во время обратного следования по улицам Кизляра, разбойники вновь обстреляли ближайшие улицы, убили при этом младшего унтер-офицера Ширванского полка Штефана, ефрейтора того же полка Асеева и трех местных жителей, а затем скрылись из города.

В начале минувшего марта, к начальнику Грозненского округа Терской области, полковнику Стрижеву поступили сведения о том, что Зелимхан формирует шайку из 30-40 человек ингушей и чеченцев, с которой думает совершить какое то крупное преступное предприятие. Об этом полковник Стрижев в отношении от 9-го марта за № 75, сообщил исполняющему должность атамана Кизлярского отдела, войсковому старшине Вербицкому (Управление Кизлярского отдела расположено в городе Грозном, отстоящем в расстоянии 150 верст от города Кизляра), причём уведомил его также о том, что шайка почти готова и что приведенные в означенном только что отношении сведения получены им от лиц, заслуживающих доверия.

Это отношение, в копии было препровождено младшим помощником атамана Кизлярского отдела, есаулом Авериным приставу города Кизляра, хорунжему Вариеву при препроводительной надписи от 10-го марта за № 20, следующего содержания: «Весьма секретно и экстренно. Предварительно могут быть разведчики; неослабно следить и быть начеку; паники не распространять; сынам Терека и Сунжи не осрамить своих дедов подлежащей встречей отпором и захватом разбойников; показать, что у достойных славы дедов есть достойные внуки; повторять не буду, а за бездействие строго накажу». Никаких более указаний или распоряжений по этому поводу со стороны атамана отдела или его помощника не последовало.

Упомянутое предписание приставом города Кизляра хорунжим Вариевым было получено 13-го марта, и содержание его, как совершенно секретное, было объявлено им только его помощникам. Таким образом, о готовящемся разбойном набеге на город Кизляр никому более известно не было: не были предупреждены о нем ни начальник Кизлярского гарнизона, ни казначей, ни начальник почтовой конторы, ни другие должностные лица в городе.

20 марта, тот же начальник Грозненского округа, полковник Стрижев сообщил по телефону войсковому, старшине Вербицкому, что «Аюб Тамаев (Известный абрек, товарищ и ближайший помощник Зелимхана) с 14-ю разбойниками заступил в Кизлярский отдел из селения Старый Атаги»; на это Вербицкий ответил полковнику Стрижеву: «ждем» и на следующий день, в управлении, сообщил об этом известии своим помощникам, есаулам Алейникову и Аверину, а также бывшему в то время в управлении, помощнику пристава города Кизляра Попову, словесно приказав им предупредить о выступлении разбойников по отделу».

В это самое время есаулу Аверину надлежало выехать в Кизляр по другому делу, а помощнику Кизлярского пристава Попову - вернуться к месту своего служения; дорогою они и должны были предупредить атаманов станицы о возможном набеге абреков. Прибыв в Кизляр 23-го марта этого года, ни Аверин, ни Попов не передали однако приставу Bapиевy об этом весьма важном известии, и Вариев, не получив на первое предписание подтверждения, которое имело бы уже более определенное указание на готовящееся нападение, не принял никаких мер к предупреждению последнего.

Во втором часу ночи на 25-е марта, около семафора станции «Гудермес» Владикавказской железной дороги, был обнаружен разрыв семафорной проволоки, перерезанной кинжалом, и следы 20-22 лошадей, перешедших полотно железной дороги в направлении на Кизляр. Местный жандармский унтер-офицер сообщил об этом атаману станицы Кахановской и старшине селения Гудермес, а последний донес об этом начальнику 4-го участка, Веденского округа, Берзниеву, который, однако, не придал этому обстоятельству особого значения.

26-го марта, исполняющий должность атамана Кизлярского отдела, войсковой старшина Вербицкий выехал в город Владикавказ, для личного доклада исполнявшему должность начальника области по делам службы; в этот же день из города Кизляра выехал обратно в город Грозный помощник атамана отдела, есаул Аверин. В это самое время Зелимхан со своей шайкой, перейдя полотно железной дороги и двигаясь вверх по правому берегу реки Терека, направился на Кизляр, переход к которому разбойники совершили в двое суток, причем последнюю ночь провели на чеченских хуторах, вблизи Кизляра.

Как уже было сказано выше, шайка разбойников произвела вооруженное нападение на Кизлярское казначейство в полдень 27-го марта. В это время пристав города Кизляра Bapиев (Начальник Кизлярской городской полиции, которая состоит, кроме пристава и его помощников, лишь из 1З-ти городовых, занятых обыкновенно разносом повесток и исполнением всевозможных поручений) находился у себя в канцелярии, но выстрелов, как он говорит, не слышал; когда ему доложили, что в городе началась стрельба, он тотчас выбежал на улицу и, удостоверившись в правильности доклада, немедленно послал за командой казаков-гребенцов, находившихся в городе, а сам побежал к казармам ширванцев; там он увидел, что роты уже выстроились. Крикнув начальнику гарнизона, капитану Башкову, находившемуся при ротах, что «грабят казначейство» - пристав Bapиев, с бывшими при нем двумя городовыми, бросился на выстрелы, но прибыл в казначейство спустя 1/4 часа, когда грабеж уже был окончен и разбойники ушли.

Когда разбойники были уже за городом, пристав Bapиев, с 5-ю казаками, и помощник его 3аикин, с тремя конными стражниками, бросились за ними в погоню. Первый из них – Bapиев, предположив что разбойники, перейдя Терек направятся вверх по течению реки, к туземным хуторам,  двинулся в этом направлении. Разбойников там он, однако, не нашел и в тот же день, ночью, вернулся в Кизляр беспокоясь за судьбу города и тяготясь отсутствием корма и отдыха лошадям и людям. Второй из них – помощник пристава Заикин настиг разбойников вблизи хутора Мамаджанова, в верстах 30-ти от Кизляра, и дал знать об этом в городе, прося выслать помощь. В это время разбойники, по словам Заикина, обстреляв его, двинулись далее, перешли реку Кордонку и направились к селению Аксай Хасавюртовского округа. За ними, спустя почти 18-ть часов после ограбления казначейства, направился по следам и Заикин, с присоединившимся к нему в это время атаманом станицы Александрийской с 25-ю казаками этой станицы.

Следы разбойников вывели преследователей на земельный надел селения Адиль-Чанка-Юрт, Хасавюртовского округа, где было, и затерялись.  30-го марта следы разбойников были вновь обнаружены, проведены, около хутора Джаба-Юрт и выведены на юртовый надел селения Азамат-Юрт.  31-го марта следы были сданы начальнику 4-го участка Веденского округа Берзниеву, которым они были проведены через полотно железной дороги, в глубь Веденского округа, где и затерялись.  По некоторым сведениям, в деле преследования разбойников, по вступлении их в пределы Веденского округа, Берзниев обнаружил преднамеренную нераспорядительность и бездействие власти, причем среди жителей ходят слухи, что он даже встречался с разбойниками и добровольно пропустил их дальше.

20-го марта начальник особого войскового отряда, назначенного для содействия администрации по прекращению и пресечению разбоев, полковник Веселовский получил от начальника Грозненского округа, полковника Стрижева сведение о том, что Зелимхан формирует шайку и собирается совершить с нею какое-то нападение; 21-го марта, полковник Веселовский, особым секретным предписанием, уведомил об этом начальника команды разведчиков 255-го Аварского резервного батальона, стоящей на охране железнодорожной станции «Гудермес», указав ему принять меры наблюдения за путями, ведущими с горы к селению Гудермес. Начальник команды разведчиков, с 22-го по 28-е марта, каждую ночь закладывал по дорогам секреты, обходил днем и ночью селение Гудермес, но ничего подозрительного замечено не было. О проходе же в ночь на 25-е марта, шайки через полотно железной дороги невдалеке от станции «Гудермес» в направлении на Кизляр ни полковник Веселовский, ни начальник команды разведчиков, как оказывается, никем извещены не были.

Что касается действий войск и войсковых начальников, собственно в городе Кизляр, то – на основании имеющихся у меня сведений – эта сторона дела представляется в следующем виде.

В городе Кизляре расположены 14 и 15 роты 84-го пехотного Ширванского имени ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА полка, в составе 80-ти старослужащих и 70-ти молодых солдат; роты помещаются в казарме, на площади, в восьми минутах бега от казначейства; начальником обеих рот и гарнизона состоял командир 15-й роты названного полка, капитан Башков. Кроме того, на самой окраине города, в пригородной слободке, стояла команда казаков 1-го Кизляро-Гребенского полка, которая, имея специальное назначение – сопровождать почту, – ни в какие служебные наряды по городу не назначалась; поэтому, а также вследствие уединенного расположения казаков, начальник гарнизона об их присутствии в городе не знал.

Само Кизлярское казначейство охранялось шестью присяжными, вооруженными револьверами; из числа присяжных, в момент нападения разбойничьей шайки на казначейство, трое отсутствовали, будучи отправлены на почту за получением денег; кроме того, имелись револьверы у казначея и двух бухгалтеров. При казначействе учреждена была воинская охрана в составе четырех нижних чинов, помещавшихся водной из задних комнат казначейства, причем дверь, которая вела из этой комнаты в другие, - была одностворчатая, узкая, допускавшая проход только по одиночке. Казначейство было соединено электрической сигнализацией с казармой, но сигнализация эта с середины февраля не действовала; с просьбой об исправлении ее начальник гарнизона неоднократно обращался к казначею и к почтовому чиновнику, заведующему этим делом, но последний хотя и работал все время над исправлением сигнализации, однако неудачно. Наружной охраны у казначейства вовсе не было; днем за посетителями казначейства наблюдали свободные присяжные, находившиеся в комнате, ближайшей к выходу, а ночью двери запирались, как обыкновенно в квартирах.

В момент нападения на казначейство, нижнее чины охраны обедали в своей комнате; у одного из них, рядового Кривопустова сломалась ложка, и он в ожидании, когда кто-нибудь окончит обед, вышел в коридор; там его встретил командовавший шайкой, – по-видимому Зелимхан,  и выстрелом в упор ранил его выше колена. Раненый Кривопустов, будучи без оружия, пополз вдоль коридора к казначейскому архиву и здесь выбросился через окно галереи во двор, где и спрятался. Когда же в помещении казначейства раздался залп,  и пули засвистали по всем комнатам, то чины боннской охраны, быстро схватив винтовки, бросились навстречу нападавшим. Первым выбежал из помещения охраны начальник ее, ефрейтор Стрелец и был тотчас же убит. Следующий за ним - принесший обед, безоружный рядовой Беловонс, который, видимо, бросился защищать казначея, был убит в следующей комнате; затем выбежал рядовой Трубчаников. Встреченный огнем абреков, он стал в дверях и, в свою очередь, открыл по ним стрельбу. Когда ударом приклада берданки одного из нападавших у него было выбито из рук ружье, он бросился в дверь, ведущую в коридор,  и выпрыгнул через окно во двор, а отсюда побежал в казарму, чтобы дать знать о нападении.

Место рядового Трубчаникова занял рядовой Клочков, также принесший обед; он успел дать два выстрела по разбойникам из винтовки, оставленной Кривопустовым, но когда после этого ружье дало осечку, то Клочков, выбросив патроны, бросился назад в комнату охраны, выскочил через окно в коридор и сбежал вниз по лестнице; встреченный там выстрелами коноводов, он остановился и произвел в них последний выстрел оставшимся у него единственным патроном, а затем бросился бежать вдоль улицы, осыпаемый пулями, пока не увидел открытую во двор калитку, где и спрятался, шагах в ста от казначейства. Стрелять он более не мог,- потому что у него, как принесшего обед, не было больше патронов. Клочков оказался контуженным в висок, а надетая на нем в накидку шинель была пробита пулями в шести местах. Тело шестого рядового Горобца было найдено у порога подъезда казначейства: видимо, он был убит наверху, а затем сброшен через окно коридора на улицу. Насколько была велика стрельба в самом помещении,  видно из того, что в первой комнате найдено было в стенах 69 следов от пуль, во второй – 16, в третьей комнате – 15, в четвертой – 10 и в пятой – 8; кроме того, пулями было разбито много стекол, как в коридоре, так и в самом помещении.

В то время, когда происходило ограбление казначейства, – в казарме нижние чины 14 и 15-й рот, распущенные после медицинского осмотра, были уже в столовой,  и готовились обедать. Офицеры сидели в канцелярии; выстрелов абреков, по показанию всех чинов этих рот, в казарме слышно не было, а сигнализация, как раньше было сказано, не действовала. Начальник гарнизона, капитан Башков, случайно взглянув в окно и увидев бегущие в панике по площади толпы народа, – выслал своего фельдфебеля, подпрапорщика Галушку узнать, что такое случилось.  Галушка вскоре прибежал и доложил, что в городе идет стрельба. Тогда капитан Башков скомандовал ротам – «в ружье!», и когда солдаты разобрали ружья и получили патроны, он вывел их на площадь. Едва роты успели выстроиться, как к ним подбежал пристав Bapиев и крикнул: «грабят казначейство».

По команде капитана Башкова, к казначейству со всеми старослужащими бросились бегом: командир 14-й роты, капитан Добросмыслов и поручик Константинов, а по дороге, недалеко от казарм, к ним присоединился еще подпоручик Лемкуль, бывший, как больной, дома. На ходу офицеры разделились: капитан Добросмыслов  с 10-ю человеками своей роты, двинулся к южной окраине города на берег реки Терек с тем, чтобы отрезать разбойников от моста. Поручик Константинов, примерно с 15-ю нижними чинами направился прямо к казначейству, а подпоручик Лемкуль, с 12-ю человеками, бросился левее поручика Константинова – с тем, чтобы обойти казначейство с севера и окружить разбойников. Тотчас, как только выяснилось, что разбойники напали на казначейство, хорунжий Вариев послал городового за казаками – гребенцами с приказанием, чтобы те спешили к казначейству; но казаки очень запоздали и явились лишь после того, как за ними в третий раз был послан помощник пристава Попов, – примерно спустя около часа после нападения, и то в числе 5-ти человек. Поручик Константинов, следуя указаниям очевидцев, повернул во двор Крестовоздвиженского монастыря – с тем, чтобы, сократить дорогу через проходной двор, выйти наперерез злоумышленникам; но противоположные ворота монастыря оказались запертыми, и вышла некоторая задержка минуты в две-три, пока не принесли ключ и отворили дверь.

В то время, когда роты собирались, а затем команды от них двинулись на выручку, абреки хозяйничали в казначействе. Видимо, получив от своих дозорных сведения о движении войск на выручку, разбойники бросились вниз, сели на лошадей и рысью направились к Тереку, производя по пути сильную стрельбу, во время которой были убиты три местных жителя.

От команды, спешившей под начальством поручика Константинова к казначейству, не доходя монастыря, отделились младший унтер-офицер Штефан и ефрейтор Асеев, которые бросились вперед и, как оказалось затем, вышли навстречу разбойникам; услышав выстрелы последних, они становились: Асеев – за углом дома, а Штефан – по середине улицы. Как только разбойники показались, Асеев и Штефан, пропустив двух абреков в офицерской форме, произвели по главным разбойникам два выстрела, от которых два из них покачнулись в седле и стали валиться с лошадей. Тотчас к ним подскакали следовавшее им в затылок два других разбойника, подхватили раненных и карьером бросились вперед; ехавшие сзади остальные абреки ответили на это залпом, от которого Асеев и Штефан, закачавшись упали, причем первый из них, лежа на земле, еще некоторое время пытался перезарядить винтовку, но видимо дослать патрон не хватило уже сил. Асеев умер тут же, а Штефан скончался спустя час в городской больнице.

Абреки, выехав из города, стали поворачивать на восток, к мосту через Терек. За ними скоро показался и капитан Добросмыслов со своей командой. Увидя разбойников он тотчас же рассыпал цепь и скомандовал стрельбу с прицелом на 600 шагов. Люди взяли наизготовку, но едва лишь приготовились стрелять, как один из городовых, находившийся сзади команды крикнул «не стреляйте, это наши казаки!», – солдаты смутились и замялись. Капитан Добросмылов вновь приказал стрелять, но первый залп дал недолет. Во время этого замешательства абреки, однако, успели, повернуть к направлению к мосту, двинулись вдоль берега реки полным ходом и скоро скрылись за кожевенным заводом.

Как только они показались из-за заводских построек, то вновь были обстреляны с прицелом на 1500 шагов. После стрельбы капитан Добросмыслов и поручик Константинов, который к этому времени также вышел из города к реке, двинулись дальше, вслед за разбойниками, и когда команды подходили к кожевенному заводу, то были встречены несколькими выстрелами из-за кустов. В это время разбойники уже успели переправиться на другой берег реки, несколько выше парома, вброд. Капитан Добросмыслов решил продолжать преследование разбойников и тоже переправился через Терек, оставив на левом берегу поручика Константинова, с 10-12 нижними чинами, для прикрытия своей переправы и вообще для наблюдения за берегом. У места выхода разбойников из реки были заметны следы остановки, а на сухой траве резко выделялись четыре сырых пятна, как бы от сидевших или лежавших в мокрой одежде людей, и видно было много крови.

Капитан Добросмыслов преследовал разбойников до Старого Аверьяновского хутора, примерно версты четыре; здесь крестьяне ему сказали, что разбойники, в числе 23-х человек, проехали хутор около получаса тому назад, причем на некоторых лошадях было навьючено что-то тяжелое. Подъехавший в это время помощник пристава доложил капитану Добросмыслову, что разбойники выехали на Гудермесскую дорогу и находятся уже далеко, вследствие чего преследование будет бесполезно. Тогда капитан Добросмыслов, согласившись с тем, что пешими людьми конных разбойников не догнать, собрал свою команду и двинулся обратно в город.

Начальник гарнизона, капитан Башков, во все время нападения, находился у казармы, где были выстроены молодые солдаты, которым также были розданы боевые патроны. По объяснению капитана Башкова, стоя здесь, он имел следующие выгоды: впереди его находилась почта, в которой собралось более 50,000 рублей и которая не имела охраны. Рядом с казармою находилась тюрьма, в коей большинство заключенных состояло из абреков,  и на которую в общей суматохе также могло быть сделано нападение.  Стоя у казармы, он мог подкрепить ту или другую команду или выдвинуть новую, под своим начальством, в нужном направлении, и, наконец, у него были молодые солдаты, еще не прошедшие курса стрельбы, а потому он остался с ними, как с наименее надежным боевым элементом. Когда же стрельба затихла, он капитан Башков, прибыл в казначейство, принял распоряжение охраны на себя, учредил там унтер-офицерский караул и приказал взять оттуда убитых, а затем вернулся обратно к казармам. В настоящее время помещение для воинской охраны переведено из дальней комнаты в комнату, ближайшую к выходу, сигнализация исправлена и с 7-го апреля действует хорошо; кроме того, составлена инструкция всем чинам гарнизона для действия в случае нового нападения.

28-го марта, днем, согласно требования войскового старшины Вербицкаго,  и по распоряжению начальника особого воинского отряда  полковника Веселовского,  от 6-й сотни 1-го Кизляро-Гребенского казачьего полка была выслана на станцию Кади-Юрт, Владикавказской железной дороги, команда казаков в составе 18-ти человек под начальством подъесаула Беззубова. В силу указаний Вербицкого, команда, высадившись на станции, должна была действовать сообразно с обстоятельствами. Спустя час, на ту же станцию прибыла и команда разведчиков Ширванского полка, в составе 30-ти человек, под начальством офицера. В тот же день подъесаул Беззубов получил от войскового старшины Вербицкого телеграмму, в которой ему сообщалось, что «шайка абреков, перейдя вброд Терек, засела в крепости, где атакована»; в телеграмме, кроме того, указывалось, что «крепость – ниже Кизляра и местонахождение в Хасав-Юрте будут знать»; вслед затем подъесаулом Беззубовым была получена от того же войскового старшины Вербицкого вторая телеграмма с приказанием командировать ширванцев к этой крепости.

Во исполнение последнего приказания, подъесаул Беззубов поручил находившемуся в селении Кади-Юрт начальнику 4-го участка Веденского округа Верзниeву – иметь неослабное наблюдение за линией селений Азамат-Юрт, Кади-Юрт, Аксай, а сам, ночью 28-го марта, с пехотой, посаженной на фургоны, совершил переход в селение Аксай, куда и прибыл на рассвете 29-го марта. Однако, ни от старшины этого селения, ни от начальника 2-го участка Хасав-Юртовского округа Абдулкадырова о местонахождении упомянутой крепости, а равно о пути отступления разбойников подъесаул Беззубов никаких сведений получить не мог. В виду этого отряд, продолжая движение на Кизляр и пройдя селение Чогар-Отар, в полдень 29-го марта, прибыл в селение Адиль-Чанка-Юрт. Получив здесь сведения о доведении станичными казаками следов до дороге Кизляр-Чигирин и не добыв от старшины селения Адиль-Чанка-Юрт никаких других сведений о разбойниках, кроме кратких отрицаний на все расспросы по этому поводу, – подъесаул Беззубов поскакал на хутор Чигирин, где и нашел помощника пристава города Кизляра 3аикина, вместе с атаманами станицы Александрийcкoй, Бороздинской и Дубовской и 40 казаками-станичниками.

К этому времени следы были доведены Заикиным до большой дороги Кизляр-Чигирин-Адиль-Юрт, в 2-х верстах севернее Чигирина. Адиль-Юртовский старшина после некоторых препирательств, согласился принять следы, но ведение таковых, как это затем выяснилось, не продолжал и вернулся к себе домой. В 4 часа дня 30-го марта, следы были найдены вновь; к 8-ми часам вечера того же дня они были доведены до селения Акбулат-Юрт. Оставив на ночевке в этом последнем селении льготных казаков, отряд прошел в селение Аксай, а затем, в 4-е часа дня, прибыл обратно в селение Кади-Юрт. Дальнейшие усилия начальника отряда, подъесаула Беззубова и чинов отряда обнаружить следы отступления шайки и настигнуть ее ни к чему не привели, в виду упорного, хотя и скрытого противодействия этим усилиям, как со стороны старшин, так и вообще жителей селений (Адил-Чанка-Юрт, Аксай, Азамат-Юрт, Кади-Юртъ и Гудермес, а также Адиль-Юрт), вблизи которых шайка прошла, – и, в конце – концов, следы разбойников затерялись в Веденском округе.

Ко всему изложенному выше считаю нужным добавить, что в телеграмме за № 6295 исполнявший должность начальника области, генерал-майора князь Орбелиани донес мне, что в настоящее время все же арестовано 8 ингушей, из которых 6 внушают основательное подозрение, и что предстоят еще аресты, причем дальнейшие розыски ведутся неослабно.

Рассмотрев все обстоятельства дела о вооруженном нападении шайки разбойников на Кизлярское казначейство, я не мог не признать, что главною причиною успеха этого преступного предприятия, столь возмутительного по своей дерзости и грандиозного по числу жертв, явились: преступное бездействие власти, крайняя нераспорядительность и вообще весьма небрежное отношение к делу службы, проявления некоторыми чинами местной администрации, преимущественно Кизлярского отдела, как в деле предупреждения готовившегося преступления, так и в деле преследования разбойников, после совершенного ими нападения на казначейство.

Что касается действий начальствующих лиц и нижних чинов 14 и 15-й рот 84-го пехотного Ширванского Имени ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА полка, составляющих гарнизон города Кизляра, то, признавая поведение нижних чинов при нападении разбойников на охранявшееся ими казначейство вообще безупречным, - я нашел, однако, что командир 15-й роты упомянутого полка, капитан Башков проявил во всем этом деле недостаток предусмотрительности, инициативы и распорядительности и вообще не обнаружил стремления наилучшим образом исполнить возложенную на него, как на начальника гарнизона, обязанность по охране города, а командир 14-й роты того же полка, капитан Добросмыслов, ведший преследование разбойников, действовал вообще вяло, не сумел правильно определить расстояние до разбойников, а стрельбу по движущейся цели вел плохо; тот же факт, что нижние чины его роты, услышав сзади крик: «не стреляйте, это наши казаки», замешкались открыть огонь, – не мог не указывать на то, что рота эта не в руках у ротного командира.

В виду только что сказанного и согласно выяснившихся ныне обстоятельств, а также на основании всех имеющихся в моем распоряжении данных мною приняты по настоящему делу нижеследующие меры.


В заключение настоящего моего Всеподданнейшего доклада приемлю долг, – в интересах дела и справедливости, повергнуть на благовоззрение ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА нижеследующие соображения мои как по поводу Кизлярского грабежа, так и вообще по поводу разбоев в Терской области.

Из вышеизложенного ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО изволите усмотреть, что вооруженное нападение абреков на Кизлярское казначейство вызвало с моей стороны принятие ряда репрессивных мер. Подобные же меры административного характера неукоснительно принимались, принимаются и будут приниматься мною каждый раза в случай совершения туземцами важных преступлений против личной и имущественной безопасности мирных граждан. Тем не менее, я должен с полною откровенностью высказать, что все эти меры не дают пока благоприятных результатов, и разбой в Терской области не прекращается. С этим ужасным злом русское правительство уже борется давно: как мною, так и всеми моими предместниками по управлению Кавказским краем были испробованы многообразные меры к обузданию хищнических наклонностей туземцев Терской области; так, например, для наказания виновных туземных селения туда посылались целые карательные отряды; в селения эти ставились экзекуции на полное иждивение жителей; от населения целых округов поголовно отбиралось оружие; в виде наказания, жители того или иного селения, в полном составе, расселялись по разным селениям области, а виновные селения иногда уничтожались до основания; взыскивались денежные штрафы, часто очень крупные, на вознаграждение потерпевших от преступлений; порочные лица высылались из одной местности в другую, а одно время местом ссылки таких лиц служил остров Чечень, близ устья Терека, на Каспийском море; изобличенные в таких преступлениях туземцы судились по законам военного времени, и тому подобное.

Несмотря, однако, на все эти, принимавшиеся равномерно меры репрессии, грабежи, разбои и другие преступления против личной и имущественной безопасности в Терской области не только не прекратились, но и не обнаруживают до сих пор наклонности к уменьшению. Это обстоятельство уже давно привело меня к тому убеждению, что бороться с разбоем одними карательными мерами – не достаточно, а необходимо настойчиво и планомерно проводить в жизнь такие меры, – которые в корне уничтожили бы, хотя не сразу, но постепенно, первопричины, порождающие и питающие разбойничьи наклонности горского населения Терской области.
Причины эти, по моему мнению, кроются: во-первых, в особенностях бытовых условий жизни, характера и мировоззрения туземных племен; во-вторых, в бедности, малоземелье и низком, почти первобытном, уровне культуры горских народов; в третьих, в плохой организации полицейско-административной части в округах области, и в- четвертых, в той отчужденности, которая создавалась и существует ныне между народом и властью.

В соответствии с только что мною сказанным, меры, которые, на мой взгляд, надлежало бы принять в целях насаждения гражданственности и развития культуры в среде туземного населения, должны были бы заключаться приблизительно в следующем: открытие возможно большего числа русских школ в туземных селениях и хотя бы одной учительской русской семинарии для туземцев; проведение дорог, в особенности в нагорной части области; скорейшее поземельное устройство населения нагорной полосы; развитие земледелия и промышленности; привлечение магометан-туземцев к отбыванию воинской повинности; улучшение служебного положения участковых начальников в округах и назначение к ним помощников; скорейшее преобразование Терской постоянной милиции в полицейскую стражу; широкая организация сыскного дела и многое другое.

Все, что можно было сделать для осуществления хотя части этих мер, в пределах местных средств и в пределах власти, предоставленной мне, как наместнику ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА на Кавказе, – делалось и делается. Однако, осуществление почти каждой из перечисленных только – что мер, хотя и, безусловно, необходимых, требует новых расходов от казны, и как показывает опыт – одного этого условия оказывается достаточно, чтобы почти все ходатайства Кавказского начальства о проведении в жизнь той или иной полезной меры и об отпуске на это казною денежных средств уже заранее обрекались на неуспех и оставались затем без удовлетворения. Здесь я не могу не упомянуть о следующем факте, как одном из недавних примеров, подтверждающих справедливость только что сказанного мною: в прошлом году, начальник Терской области, генерал-лейтенант Михеев вошел ко мне с ходатайством об увеличении оклада содержания участковым начальникам в округах Терской области, хотя бы до той суммы, как получают начальники участков в казачьих отделах той же области, и о назначении к первым помощников с окладом содержания в 800 рублей.

Признавая меру, о которой ходатайствовал генерал-лейтенант Михеев, настоятельно необходимою, я приказал штабу вверенного мне округа сделать надлежащее по сему предмету представление; однако в августе того же года, на это представление последовал такой лаконический ответ Главного Управления казачьих войск: «испрашиваемая Кавказским начальством мера не представляется безотлагательною и вызывается лишь необходимостью улучшить составь полиции в округах, а так как на получение средств из казны для этой надобности не имеется никакой надежды, то Военный Министр приказал ходатайство отклонить». Между тем упомянутая только что мера именно является безотлагательной и особенно необходима, как одна из мер, наиболее дешевых и весьма полезных в деле борьбы с разбоем и вообще с преступностью в Терской области.

Поставленная в такие неблагоприятные и, скажу более, – невыносимые условия, – русская власть на Кавказе вообще, а в Терской области – в частности, силою вещей, вынуждена бороться с разбоем и с преступностью, с явлениями 6ытоеого характера, – преимущественно мерами карательного характера, т.е. мерами, долговременное и частое применение которых на Кавказ не привело пока к желаемым результатам. А между тем, и польза русского дела на Кавказе, и интересы благонадежной части туземного населения и, наконец, общественное мнение русского общества постоянно предъявляют к Кавказской администрации вполне понятные и естественные требования о скорейшем искоренении разбоев в Терской области, требования, которые, однако, административная власть на Кавказе лишена возможности выполнить по причинам, от нее не зависящим.

Невзирая, однако, на препятствия, встречаемая мною на пути осуществления мер, которые являются, на мой взгляд необходимыми для устроения порядка в названной области, – я не нашел возможным примириться с таким положением вещей; поэтому еще задолго до Кизлярского разбоя мною было приказано штабу временного мне округа:


О всем вышеизложенном мною поставляется в известность председатель Совета Министров, статс-секретарь Столыпин, которого я прошу, в интересах пользы дела и справедливости, оказать свою поддержку успешному и быстрому проведению в законодательном порядке хотя бы этих двух мер.

Вашего Императорского Величества Генерал Адъютант Гр.Воронцов-Дашков

№ 2509. 29 апреля 1910 года. Город Тифлис.
Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф.Р-543. Оп.1. Д.462. Лл.1-21.

abrek.org