О каждом народе судят по его Героям. Это нравственные ориентиры, на примерах которых должно воспитываться подрастающее поколение. Наши предки говорили: «Достойные мужчины - опора народа» («Дика къонахий - мехка бIоагIий»).

Ингушетия - маленькая страна больших Героев. Об одном из них, чье имя при жизни стало легендой, я хочу рассказать. На мысль написать о знаменитом  абреке   Сулумбеке  Горовожеве меня натолкнул доктор философских наук Абукар Танкиев. Как-то в разговоре о народных героях-ингушах он сказал, что в мировой истории трудно найти пример осознанной жертвенности во имя народа, подобный тому, какой проявил  Сулумбек  Горовожев. Подумав, я сказал, что его подвиг разве что сопоставим с подвигом Муция Сцеволы из истории Древнего Рима.

Конечно, в мировой истории есть немало примеров проявления подлинного величия человеческого духа, жертвенности во имя народа. О величии духа  Сулумбека  Горовожева пусть судит сам читатель.

Активный участник гражданской войны на Северном Кавказе, один из первых ингушских писателей А.Г. Гойгов в своей публицистической статье «Через сумерки прошлого к светлому настоящему» писал: «Едва ли какая-либо народность подверглась такому унижению, притеснению и оскорблению со стороны царизма, как ингушский народ». Начиная с 1801 года и вплоть до революции 1917 года этот долгий путь под пятой царизма усеян неисчислимыми жертвами. Все, что можно было придумать и изобрести, чтобы физически и духовно заморить этот народ, придумывалось и осуществлялось. В прекрасных горах и долинах Кавказа, воспетых величайшими русскими поэтами, царизм создал адские условия жизни.

Земли, годные к обработке, отнимались то в пользу казачества, то в казну. Из года в год увеличивались подати. Школы не строились. Не было медицинской помощи. Царская власть все сильнее и сильнее зажимала народ в свои стальные тиски. Сильные уходили в леса, абречествовали. В борьбе с ними царское самодержавие уничтожало целые аулы, ссылало непокорных в Сибирь.

Народ не всякого человека, скрывающегося от властей, называл  абреком.  Абреки , в понятии народа, были не только борцами с царской властью, но и защитниками обездоленных, людьми кристально чистыми, мужественными. Несмотря на репрессии, народ скрывал своих защитников от произвола царских властей, в каждом селе они находили кров и пищу.

Мой отец до выселения в Казахстан работал в Чечне, слышал многих тогда живых свидетелей эпопеи знаменитого чеченского  абрека  Зелимхана. Долгими зимними вечерами, когда у нас собирались люди, я, забравшись на русскую печку, под вой бурана слушал рассказы отца об  абреке  Зелимхане. Многое из того, что позже написал чеченский писатель Мамакаев, я слышал в детстве. С большим удовольствием отец рассказывал о знаменитом сподвижнике Зелимхана  Сулумбеке  Сагопшинском. Особенно мне запомнились два эпизода из его рассказа. Первый - о том, как Зелимхан ушел из пещеры, окруженной со всех сторон царскими войсками, и второй - о том, как  Сулумбек  Сагопшинский, будучи тяжело раненным, спас жизнь Зелимхана, когда они возвращались после набега на экономию Месяцева.

Помню рассказ матери. Когда она была маленькой девочкой, к ним в село Галашки заехал Зелимхан. Ее отец подковал лошадь знаменитого  абрека . Зелимхан погладил девочку по голове и дал ей золотой пятирублевик. Как дорогую реликвию храню я в домашнем музее кувшин (кIудал), из которого, по преданию, пил воду  абрек  Зелимхан в селе Кёкке (родовое село Кокурхоевых-Келиматовых). За укрывательство Зелимхана Кокурхоевы были высланы в Сибирь, а родовые башни Кокурхоевых и Нелхоевых царскими карателям взорваны. В детстве я также слышал рассказы дяди моей матери Калиматова Ахмеда Осиевича, бывшего  абрека , не раз участвовавшего в набегах Зелимхана, об их жизни в ссылке, там, «где солнце выходило из середины моря». К сожалению, я мало что запомнил из этих рассказов. Помню только, Ахмед Осиевич с гордостью говорил, что ингуши, несмотря ни на что, не предали Зелимхана. Ну а кувшин в моем музее принадлежал его сестре, Калиматовой Занке, умершей в Казахстане.

Впервые Зелимхан Харачоевский и  Сулумбек  Горовожев встретились в камере Грозненской тюрьмы в 1901 году.

Архивные документы cвидетельствуют, что Зелимхан и  Сулумбек  вместе совершили побег из тюрьмы. Потом стали друзьями, вместе участвовали в набегах.  Сулумбек  при этом выбирал самый опасный участок. Он не раз участвовал в дерзких до безумия набегах вместе с Зелимханом: в ограблении Кизлярского банка, нападении на богачей, кассы и почту.

Вот что о нем писали в одной из газет того времени:

«С именем Саламбека связаны самые дерзкие разбои Зелимхана; в то время как Зелимхан одухотворял шайку своей религиозно-политической популярностью, Саламбек производил на шайку магическое действие своей неустрашимостью и своей безумной отвагой. За ним  абреки  шли почти на верную смерть, в самый центр города, отдаваясь прямо в руки войск. Кроме храбрости Саламбек отличался необычайной силой воли, свойством не теряться в минуты опасности и, главное, беспощадностью. Безумная храбрость Саламбека - это идеал, которого желал бы достигнуть каждый  абрек. Словом, Зелимхан и Саламбек взаимно друг друга дополняли». (Имя Горовожева писали то  Сулумбек , то Саламбек. - С. X.)

В романе Дзахо Гатуева «Зелимхан», в романе Магомеда Мамакаева «Зелимхан», в различных газетных публикациях по-разному преподносится схватка между Зелимханом и его соратником с одной стороны и старшиной беноевцев Буцусом (Буца) и его родственниками с другой стороны в Жугуртинском лесу. Выдвигаются разные версии причины нападения беноевцев на отряд Зелимхана. Но суть не в этом.  Абреки  и беноевцы стали стрелять друг в друга. В результате боя убит брат Зелимхана Солтамурад, отец Гушмазуко, тяжело ранен  Сулумбек , еще трое  абреков  убито.

По версии писателя Дзахо Гатуева, вот как произошла и закончилась стычка между беноевцами и  абреками .

Похитив Архипа Месяцева, которого чеченцы ненавидели за многие его подлости против них, отряд Зелимхана остановился на отдых на лесной поляне. В числе их были Зелимхан, его отец Гушмазуко, младший брат Зелимхана Солтамурад, Саламбек Гасаоджев (Сулумбек  Говорожев), Акт Томаев, Зок (3Iокк), Саик, Тюрик, Абубакар и еще трое  абреков-ингушей. К  абрекам  открыто подошли беноевцы во главе с Буцусом. «Вероломные беноевцы» дали залп в упор, убили Солтамурада и трех ингушей. В ходе перестрелки убили Гушмазуко. Среди беноевцев были убиты Гамзат и Бургунай. Здоровый и сильный человек, предводитель беноевцев Буцус схватил Зелимхана. Возможно, он хотел взять  абрека  живым.

Оставив тела погибших и считая Зелимхана убитым, абреки стали уходить. Схватку Буцуса и Зелимхана Дзахо Гатуев описывает так:

«На дне балки, придушенной орешником, в которую скатились Буцус и Зелимхан, в которой грыз Буцус шею Зелимхана клыками и проклятиями, вытянул Зелимхан, пальцами держа лезвие, кинжал. Пальцами держа лезвие, порезал шею Буцуса. Немного порезал, но умер Буцус».
Так отвоевал себе жизнь Харачоевский Зелимхан (Гатуев Д. Зелимхан. Орджоникидзе, 1971). Сулумбек Горовожев уехал с оставшимися в живых абреками.

Совсем по-другому описывает эту стычку Магомед Мамакаев в романе «Зелимхан». В Жугуртинском лесу  абреки  наткнулись на засаду, устроенную беноевцами во главе со старшиной Буцусом. Происходит целое сражение. Описаны подробности:

«Зелимхан, отбиваясь от насевших на него стражников, видел, как храбро дрался старый Гушмазуко с двумя здоровенными беноевцами. Харачоевского  абрека  атаковали с трех сторон, и, отражая удары казачьих шашек, он потерял Гушмазуко из виду. Где-то с молчаливым упорством бились Солтамурад и Зока, с кинжалом в одной руке и револьвером в другой появился из тумана Саламбек и тут же исчез.

Покончив со своими противниками, Зелимхан хотел устремиться на помощь отцу, но вдруг совсем рядом услышал звериный рев Буцуса, который кинулся на него, как барс, свалил с коня и всей своей тушей придавил к земле. Задыхаясь от злости, он приговаривал: «У-ух, теперь не уйдешь от меня, Зелимхан. Теперь я отнесу твою голову полковнику и получу за нее мешок золота».

Сцепившись с Буцусом, Зелимхан скатился в лощину. Но и здесь  абрек  не мог вырваться из цепких рук старшины, на помощь которому подоспели двое стражников, желая взять его живым. Они пытались схватить  абрека  за руки, но, ловко увернувшись от них, он сбросил с себя Буцуса и, выхватив у него из ножей кинжал, всадил его в грудь врага. Тем же кинжалом Зелимхан заколол одного из солдат, а другой бросился бежать.  Абрек  не стал догонять его, он устремился на поиски отца.

Найдя своих родных мертвыми, Зелимхан вскочил на коня и поскакал вслед за врагами - теперь его кровниками. Но никого из них уже не было: одни убиты, другие бежали как подлые трусы».

В живых остались Саламбек, Зока и Аюб. Если мы внимательно проанализируем версию схватки между беноевцами и  абреками  в описании М. Мамакаева, то обратим внимание, что это плод художественного вымысла автора. По Мамакаеву, разыгрывается целое сражение, где принимают участие казаки, солдаты, беноевцы во главе с Буцусом, и все они «бежали, как подлые трусы».

Автор книги пишет, что  абреки  бежали с места схватки, оставив трупы своих соратников, в том числе Гушмазуро и Солтамурада, считая убитым Зелимхана. Значит, поле боя оставалось за противником. Зелимхан же, зажатый в железных тисках Буцуса, в то время как «двое стражников пытались схватить  абрека  за руки», успевает сбросить с себя Буцуса, вырвать у него из ножен кинжал, всадить его в грудь врага, тем же кинжалом заколоть одного из солдат и устремиться на поиски отца. Здесь у Мамакаева все перемешалось: казаки, стражники, солдаты. Если бы поле боя оставалось за  абреками , они, вне всякого сомнения, не оставили бы трупы своих товарищей, в том числе отца и брата Зелимхана, в руках врагов.Роковую роль сыграла внезапность нападения и убийство многих  абреков  в начале боя.

В фольклорной версии Зелимхан как народный герой должен обязательно победить отрицательного героя, каким сказитель представляет Буцуса. И Дзахо Гатуев, и Магомед Мамакаев при написании романа о Зелимхане пользовались не только документальными источниками, но и произведениями устного народного творчества, рассказами живых свидетелей той эпохи.

Для нас же важно, что в обеих версиях в схватке участвует  Сулумбек  Горовожев. Какова же подлинная роль ингушского  абрека  в схватке  абреков  и беноевцев? В версиях Д. Гатуева и М. Мамакаева Зелимхан убивает Буцуса его же кинжалом. В чеченской народной песне «О нападении Зелимхана на Кизляр» (Нохчий фольклор. Т. 1. Грозный, 1959) говорится, что сильный враг схватил Зелимхана в могучие объятия и не выпускал. Тогда  абрек  обращается за помощью к младшему брату, и тот, попросив Зелимхана отодвинуться, выстрелил и убил врага. Это версия народного сказителя. На самом деле младший брат и отец Зелимхана были убиты первыми выстрелами. Так к кому же обращается за помощью в минуту смертельной опасности Зелимхан?

Отношения между  Сулумбеком  Горовожевым и Зелимханом были братские.  Сулумбек  был любимцем Зелимхана, который всегда восхищался его находчивостью, смекалкой, неустрашимостью. И только к нему, назвав его братом, мог обратиться с просьбой спасти его Зелимхан.

Вот как это было по версии, рассказанной моему отцу людьми, помнившими эпоху Зелимхана. В ходе схватки, когда многие  абреки  были убиты, сильный, здоровый Буцус подмял под себя Зелимхана. Недалеко лежал тяжело раненный  Сулумбек . И тогда, говорят, сказал Зелимхан: «Маьжа яI, са воша, укх Даьла моастагIчо кIалвуташ латт-кх со! ВIалла а сона де гIo дац хьа?» («Брат мой, этот Божий враг меня одолевает! Неужели ничем ты не можешь помочь мне?»).

Тогда  Сулумбек  с большим трудом подтянул к себе винтовку, положил ногу на ногу, а винтовку на пальцы ноги и попросил Зелимхана подвинуть плечо, теряющий силы Зелимхан подвинул плечо.  Сулумбек  выстрелил и убил Буцуса. Оставив на месте схватки трупы отца, брата, других  абреков, Зелимхан увозит с собой раненого  Сулумбека .

Есть еще много вариантов преданий о схватке в Жугуртинском лесу. По одному из них, когда  абреки  подъехали к засаде, Буцус вышел из засады, подошел к Зелимхану и схватил его. Братья же Буцуса стали стрелять в  абреков , убили трех ингушей, отца и брата Зелимхана. Лежавший на земле ингуш крикнул Зелимхану, что он стреляет и чтобы тот отодвинулся. Зелимхан сумел отодвинуться, и ингуш, держа винтовку на ноге, выстрелил и убил Буцуса. Несомненно, что ингушом, убившим предводителя беноевцев, был  Сулумбек  Горовожев, так как остальные трое ингушей были убиты в начале схватки.

А вот версия жителя г. Аргуна Асвада Делимханова (газета «Республика» от 18 июля 1991 года).

На месте схватки остались Зелимхан и Буца (а не Буцус). Неподалеку лежал раненый Саламбек. Зелимхан попросил, чтобы он помог ему освободиться от Буцы. Сказал Саламбек Зелимхану: «Постарайся отодвинуться от него». Зелимхан, уже задыхаясь от истощения сил, сделал, что мог. Саламбек поднял правую ногу на согнутую левую и, положив винтовку на носок правой ноги, выстрелил. Буца сразу обмяк и выпустил Зелимхана из своих объятий.

Таким образом, проанализировав все версии схватки между беноевцами и  абреками , мы можем утверждать, что именно  Сулумбек  Горовожев спас жизнь Зелимхана.

Писатель А.Г. Гойгов так описывает свою встречу в детстве со знаменитым  Сулумбеком  Сагопшинским:

«Гости ( абреки ) сидели на низких нарах вдоль стены сакли. Они с любопытством разглядывали меня, спрашивали о здоровье моих домашних, о том, как я учусь, сильно ли меня бьют в школе и на улице и т. п. Подле каждого из них стояла винтовка, поблескивая вороненой сталью.Впервые я увидел у ингушей пятизарядные винтовки военного образца, какие были у солдат и стражников. При малейшем шуме гости настороженно прислушивались.

Старшему из них было лет пятьдесят. У него были приятная улыбка, обнажавшая из-под густых усов ослепительно белые зубы, карие лукаво-веселые глаза, над которыми нависли черные прямые брови, и правильный, с горбинкой нос - они делали весьма привлекательным его загорелое мужественное лицо. На нем была черная черкеска, а вместо газырей на груди блестели медью боевые патроны. Он старался говорить мягко, полушепотом, но получалось наоборот - энергично и громко. Чувствовалось, как буквально выпирала из этого человека необыкновенная внутренняя сила. Впоследствии я узнал, что это был знаменитый  абрек   Сулумбек  Горовожев, голова которого царским правительством оценена в десять тысяч рублей.

Спустя три года, то есть в 1909 году, он был повешен  во дворе владикавказской тюрьмы. Рассказывали, что когда перед казнью к нему на последнее свидание была допущена старуха-матъ, он попросил ее спеть лезгинку. Она отказалась. Тогда  Сулумбек , напевая сам себе мелодию лезгинки, пустился танцевать, под мерное похлопывание в ладоши матери, у которой он был единственным сыном.

Другой гость, товарищ  Сулумбека , был смуглый безусый юноша. Я так и не узнал, кто был товарищем знаменитого  абрека , который, будучи сподвижником еще более известного  абрека  Зелимхана, вместе с ним не один десяток лет держал в страхе царскую власть на Северном Кавказе.

- Эх, Гермихан, старый, беззубый, бессильный ты волк, - потешался над другом  Сулумбек .

- Чего обо мне сокрушаешься, когда сам, как заяц от собак, бегаешь от власти. Убил двух захудалых полковников и думаешь, что царя Николая победил, - парировал шутку друга Гермихан.

Сулумбек  смеялся молодо, заразительно. Высмеивая один другого, они весело и добродушно обменивались дружескими шутками. Время от времени Гермихан выходил во двор, смотрел на дорогу и чутко прислушивался. Убедившись в том, что ничего подозрительного не было, он заходил в саклю успокоенный и довольный. Никогда до этого я не видел Гермихана таким веселым, казалось, он помолодел на несколько лет.

Сулумбек  вспомнил множество эпизодов, которыми была богата молодость его и Гермихана, рассказывал о приключениях, случавшихся в набегах. А Гермихан часто бросал мне реплики:

- Слышишь, как мы жили в юности? И книг, и школ не бывало, а как жили. Эх, старыми стали кости, еще бы разок встряхнуть вас там, за Тереком. Угнать бы табун лошадей и ринуться с гиком в холодные воды Терека.

Вдохновенно и восторженно уносился он памятью в далекую свою молодость, а возвращаясь к действительности, с тоской и яростью сетовал на проклятую старость.

Сулумбек  и его юный спутник, так же, как и я, зачарованные, слушали старого  абрека , сокрушавшегося о том, что он не может так бурно жить, как жил лет двадцать-тридцать тому назад.

Люди говорили, что Гермихан играет на самодельной скрипке «чIондирг» и неплохо поет. Я же до этой ночи никогда не слышал его пения и не видел его инструмента.

Все сидели притихшие, погруженные в свои думы, навеянные воспоминаниями старого  абрека .

- Сыграй и спой нам, Гермихан, о днях минувших, - попросил  Сулумбек . - Мы с тобой еще не раз умчимся за терские степи.

Гермихан молча сидел, опустив свою седую голову на грудь, будто ничего не слыша. Наконец он поднялся, достал смычок из конского волоса и стал его чистить полой своей черкески. Не торопясь, налаживал он свой « чIондирг».

Играл Гермихан хорошо, но пел своим низким вибрирующим голосом еще лучше.

О бурном Тереке, о сыпучих песках ногайских степей, о табунах диких коз, о погоне за ними, о единоборстве с полковником и о гибели друзей он пел. Пела и плакала старая скрипка, и плакал, роняя обильные слезы, старый наездник-абрек.

...Уезжая,  Сулумбек  протянул мне руку.

- Живи долго, мальчик. Мы с тобой еще увидимся, - сказал он на прощание...»

Часто в истории бывает так, что жизнь замечательных людей обрастает домыслами, становится легендой. По-разному в народе интерпретируются те или иные события в жизни героя, но всегда в его пользу. Проходит время, и народ многие события переосмысливает по-своему, так что иногда очень трудно отличить правду от вымысла. Но несомненно одно: народ всегда воздавал Богу - Богово, а кесарю - кесарево.

Из множества публикаций, как мне кажется, наиболее правдивая характеристика дана  Сулумбеку  Сагопшинскому в романе Дзахо Гатуева «Зелимхан», хотя фамилия и имя искажены. Вот эта характеристика. Я не мог не привести ее полностью.

«Саламбек Гасаоджев.

На три эпохи имели всего две недели сроку ингуши. На уплату недоимок. На выселение с арендованных казачьих земель... На поимку Зелимхана...

Михеев - генерал не удовольствовался одним ударом, хорошим ударом по всему народу - начал бить по отдельным сельским обществам, придавленным весенней судьбой Цорхе. Осенней судьбой Эрша и Нелха.

К Сагопшу тоже:
- Выдать Саламбека или будет уничтожен Сагопш! Склонились стариковские головы. Колючие, бритые.
- Выдать... Как же Саламбека выдать можно - наш он. Наш он - Саламбек, и не виноват он, что абреком стал. - Склонились стариковские головы.
- Уничтожат. Цорхе уничтожили. Эрш и Нелх уничтожи ли, Сагопш уничтожат. Разве им нашего добра жалко? Разве им наших детей и жен жалко?
- Пойдем к саламбековой жене... Подумаем.

Когда идешь в абречий дом, то думаешь, что это совсем иной дом, что даже свет в комнатах иной. Это мы так думаем. Старики нет. Старики знали, что саламбековский дом, как все дома. Что за высоким плетнем двор, и во дворе сапетки для кукурузы, конюшня, хлев. Что за плетнем, низеньким - перешагнешь через него, - отгорожен дворик, чистый, в котором деревья и который перед домом, перед террасой, что вдоль дома. Над террасой навес, и под этим навесом вся летняя жизнь.

Саламбековский дом, как все дома. Пришли старшие. Думать пришли. Рассказали. Молчала Саламбекова жена, старики молчали: жене ли за мужа говорить? Старикам ли говорить, чтобы ингуш в царскую петлю пошел? Какой ингуш еще - Саламбек! Настоящий мужчина, абрек настоящий. Это не воришка-абрек. Это такой абрек , который когда убивает, точно сам Аллах убивает.

Что могли сказать старики саламбековой жене? Рассказали только, что начальство говорило на сходе, и разошлись. В октябрьские сумерки, которые еще теплы и ласкаются мягкими ладонями паутин, старики рассказали жене, люди рассказали самому Саламбеку. И ночью пробрался к себе Саламбек.
- Жена, ты завтра в город поедешь.
- Зачем поеду? С кем поеду? Можно ли одной женщине в город ехать?
- Ты завтра в город поедешь. С братом поедешь, к Баширу-адвокату приедешь. Скажи ему... За что наши женщины будут страдать? За что наши дети будут... Как смеет бить беззащитных начальство?! Только я не хочу, чтобы меня, как собаку, повесили. Как мужчина я хочу умереть. К Баширу-адвокату приедешь, Баширу-адвокату скажи: пусть он пойдет к генералу, пусть генералу скажет, что я, Саламбек, не хочу, чтобы невинные страдали, что я, Саламбек, сам приду. Пусть только генерал слово даст, что не повесит он меня, что расстреляет он меня.

Саламбек сделал, как генерал сказал. Генерал сказал, чтобы Саламбек к начальнику участка явился. Генерал сказал, чтобы Саламбека в город начальник участка привез. Все так выходило, как генерал обещал. Врал всякий, который говорил, что такой-сякой, нехороший Михеев-генерал. Седоголовый и черноусый.

Говорили еще друзья, что по дороге расстреляют Саламбека. Тоже неверно: живого привезли его в город. Наверное, чтобы на людях расстрелять Саламбека, чтобы показать, что начальство с разбойниками расправляться умеет. Ничего... Героем умрет Саламбек. Так умрет, чтобы начальству даже жалко его было. Если бы Зелимхан тоже так умер! Так тоже не хочет умирать Зелимхан! «Пока я все начальство...» - говорит. И к осетинам уехал: тяжело сейчас ингушам, новые доказчики у ингушей будут.

Зелимхан к осетинам уехал. В Алагир. Кто может подумать, что там Зелимхан. Саламбека во Владикавказ привезли. Чтобы расстрелять.

Башир-адвокат - горец. Башир-адвокат цену мужеству знает. Горскому мужеству, которое может в черные глаза винтовок смотреть. Молодец Саламбек! Настоящий мужчина Саламбек!
- Подумайте только.
- Да-а! Странный народ. Своеобразный народ.

Михеев-генерал знал тоже мужеству цену. Когда еще кавалерийским юнкером был. С тех пор знал. Все знали цену мужеству. Все они военные погоны носили. Тоже были юнкерами когда-то. Все знали цену мужеству. Разве есть человек, который ему цены не знает?..

Бесстрашный волк - Сапамбек Сагопшинский... Саламбек в сердце города въехал на черном коне. Саламбек, как ветер, тряс листву солдатских сердец.
Саламбек пристава Богуславского убил. Саламбек на грозненскую станцию нападал. Саламбек на кизлярский банк тоже нападал. Саламбек сам на смерть пришел. Бесстрашный волк - Саламбек Сагопшинский. Рыжим телом славит солдатские пули. ... Генерал обещал расстрелять Саламбека! Не значит это, что своими руками расстреляет он. Когда даже генерал смерть обещает - через суд обещает он ее. Какой бы большой генерал ни был, больше самого большого генерала царский закон, книги которого как семьдесят семь Коранов.

Михеев-генерал приказал судить Саламбека. Военный полевой суд имел право назначить генерал. Расстрелять только не имел права. Военный полевой суд обещание генерала выполнит. Как на праздник, пришел на суд Саламбек. Знал он, что он герой.
- Они нас трусами называют - пускай посмотрят, как мы умирать умеем!

Все рассказал суду рыжий волк. И когда судьи совещаться ушли или раньше еще, в их маленькие сердца стукнула зависть. Из их маленьких сердец большая зависть вылилась.
- Помилуйте... Расстрел - почетное наказание. За что этому зверю такой почёт? Я понимаю, если бы еще он был военным... Даже по закону мы не имеем права.

Во дворе Владикавказской тюрьмы повесили палачи бесстрашного Саламбека Сагопшинского. Как собаку... ...В Сагопше тоже люди образованные есть. Бывший переводчик есть. К нему пришла жена Саламбека.
- Как же так, что повесили мужа? Разве есть такой за кон, чтобы повесили человека, когда его убить должны?

Долго объяснял переводчик, какие-такие законы у русских есть.
- Странный народ... странный народ... - переводчик сказал, глядя саламбековой жене вслед...»

Да, для царских чиновников ингуши были странным народом. Странным и наивным. Свято верили в слово мужчины и в слово начальства. И много раз в нашей тяжкой истории оказывались обманутыми.

Разве царским чиновникам с их мелкими завистливыми душонками было понять величие духа таких народных героев, как  Сулумбек  Горовожев?

Уничтожить село, убить женщин, стариков, детей им ничего не стоило. А такие, как  Сулумбек , во имя спасения народа шли на смерть, как на праздник. Вот истинное величие духа, какого не знала человеческая история.

За укрывательство чеченского  абрека  Зелимхана тысячи чеченцев и ингушей были сосланы на каторгу, сожжено много сел. Однако даже во имя спасения людей Зелимхан не захотел погибать такой смертью, какой погиб  Сулумбек  Горовожев. Ни в коем случае не умаляя достоинства любимого в чеченском и ингушском народах Зелимхана Харачоевского, все-таки хотелось подчеркнуть, что мне лично больше импонирует бесстрашный и великий духом  Сулумбек  Горовожев. О таких в ингушском народе говорили: «Из ваьча нанас виз-за кIант ваьв» («Его мать родила настоящего мужчину»).

Возвращаясь к страницам истории нашего народа, поневоле задумаешься: «Как мог народ угнетаемый, презираемый, обреченный царскими властями на вымирание, народ, которого презрительно называли «дикарями», «туземцами», «го-лолобыми», «азиатами», выжить, выстоять, сохранить в истории свое этническое «Я», сохранить прекрасные народные обычаи, традиции?

За что уничтожали царские власти горцев? Единственная их вина состояла в том, что они родились и жили по воле Всевышнего на прекрасной и благословенной земле своих предков.

И эта земля всегда манила алчные взоры завоевателей во все времена. Колонизаторам нужен был Кавказ без горцев. У них отнимали землю, уничтожали села, и горцы были вынуждены уходить в горы. Один из царских генералов хвалился, что он загнал ингушей в каменный мешок, где они передохнут с голоду. В одном из своих рескриптов главнокомандующему царскими войсками на Кавказе Николай I писал, что всех непокорных горцев необходимо уничтожить. А непокорность горцев всегда при желании можно найти, когда начальству нужна военная добыча, нужно заработать очередные награды, проведя «блестящую» операцию по уничтожению мирных горских сел.

Из истории мы знаем примеры, когда с лица земли исчезали более многочисленные народы или же они подвергались насильственной ассимиляции.

В неустанной борьбе с природой, с могущественными завоевателями, которые побеждали наших предков не качеством, а количеством, через тысячелетия борьбы, страданий, мук, обретений и потерь пронесли и сохранили наши предки прекрасные народные обычаи, традиции.

Какой великой волей к жизни должна была обладать нация, которая сумела в этих нечеловеческих условиях выстоять, выжить, сохранить свое национальное лицо, выдвигать из своей среды таких бесстрашных народных заступников, как  Сулумбек  Горовожев. И я верю, что у ингушской нации есть великое будущее, и залогом тому его трагическая и героическая истории, высокий моральный дух нашего народа, никогда и никем в истории не сломленный.

Издревле в нашем народе существовал неписаный кодекс ингушской чести. Нарушение хотя бы одной из заповедей этого кодекса влекло за собой моральное осуждение народом. И какие бы хорошие поступки потом в своей жизни ни совершал мужчина, даже единственное отступление от этого кодекса не забывалось и не прощалось. Обычаи и традиции были святы. С принятием мусульманства адат - обычное право - у ингушей остался почти в неизменном виде. Один из видных ученых прошлого писал, что ингуша можно заставить отказаться от всего, даже от ислама, но не от своих обычаев.

В памяти народной  Сулумбек  Горовожев остался как Мужчина, отвечающий всем требованиям заповедей Кодекса ингушской чести.

А что касается того, как правильно писать его фамилию, то и здесь надо заметить, что мнение народа однозначно: в его памяти он остался как  Сулумбек  Сагопшинский. А это значит, что принадлежит он не одной фамилии, а всему народу, которому безразлична его фамилия.  Сулумбек  - сын народа, и этим все сказано. Такие, как он, в самые трудные времена нашей истории поддерживали дух народа, помогали не согнуться под ударами судьбы, не впасть в отчаяние, выстоять, выжить наперекор всему.

Передо мной лежат материалы о знаменитом  абреке , присланные из средней школы № 19 села Сагопши. Здесь материалы, собранные ученицей 9 класса Гандалоевой Марет, малгобекская газета «Ленинское знамя» за 1991 год, где публикуется статья учителя этой же школы А. Гандалоева «Залимат» - о трагической судьбе жены знаменитого  абрека , и очень аккуратно исписанные листки ученической тетради с воспоминаниями о нем, без подписи. Насколько я могу судить, это скорее всего коллективный труд учителей этой школы.

Вот что пишет о своем родственнике Марет Гандалоева:

«Жену Гандалоева  Сулумбека  Горожевича звали Залимат, а единственную дочь - Золобан. Залимат умерла в Казахстане в ссылке. Сыновья Золобан Машхоевы Батыр и Башир, дочери Диба и Зина живут в городе Малгобеке. Семья  Сулумбека  проживала в селе Сагопши, в том дворе, где сейчас живет Гандалоев Иса Ахмедович (по улице Калинина).

Родственники  Сулумбека  - Хасан, Осман, Дауд, Ахмад-хан Гандалоевы. Было у  Сулумбека  три родных брата: Эгло, Ахмед и Усман. Эгло был убит своим односельчанином, Ахмед погиб во время набега на Кизляр, а младший брат Усман умер в 1933 году.

С большим трудом Гандалоеву Хасану и другим родственникам удалось привезти из Владикавказа останки  Сулумбека  и похоронить в Сагопшах. А жену  Сулумбека  Залимат похоронил мой дедушка Гандалоев Шарпуддин Хасанович. В свое время мой отец - учитель СШ № 19, ныне мэр города Малгобека - собирал сведения о своем знаменитом односельчанине и родственнике  Сулумбеке  Горожевиче».

Судя по этому описанию,  Сулумбек  родился в 1878 году (думаю, что дата приблизительная. - С. X.) в крестьянской семье. Он был вторым сыном Гандалоева Горожа после Эгло. Были у  Сулумбека  и младшие братья Магомед и Усман. Старый Горож, который много повидал на своем веку страданий, лишений, голод и холод, не мог нарадоваться на своих сыновей.

Сулумбек  был выше среднего роста, широкоплечий, с узкой талией и твердой походкой (классический народный образец благородного мужчины у ингушей. - С.X.).

В те далекие, недоброй памяти времена каждый тейп по очереди должен был кормить самодура-пристава, издевавшегося над народом. И не случайно один из них был убит за оскорбление всеми уважаемого в народе Эда-Хаджи  Хамчиева  из Инарков его сыном Саги.

Известный осетинский писатель-демократ Коста Хетагуров в публицистической статье «Неурядицы Северного Кавказа» писал:

«Легко себе представить, каким авторитетом пользуются в туземных аулах старшины из казачьих урядников - в большинстве случаев постоянно пьяные и омерзительно непристойные в выражениях».

Когда очередь кормить пристава дошла до Гандалоевых,  Сулумбек  вызвался отнести обед. Молодой и дерзкий парень решил подшутить над приставом. Он съел весь обед сам. Негодованию пристава не было предела. Он решил наказать  Сулумбека  и стал писать на него начальству ложные доносы.  Сулумбек  не выдержал и однажды, встретив пристава за селом, от души отхлестал его нагайкой, за что был немедленно арестован и осужден. Освободившись через 3 года,  Сулумбек  убил пристава и ушел в  абреки . Путь к мирной жизни ему был отрезан навсегда. Так началась его абреческая жизнь.

В то время, когда  Сулумбек  находился в заключении, его старший брат Эгло был убит односельчанином Даурбековым М. Имея в селе кровников, Даурбеков переезжает жить в село Ачалуки. Согласно обычаю кровной мести,  Сулумбек  должен убить Даурбекова.

Однажды, выследив своего кровника,  Сулумбек  едет следом за ним. Даурбеков, человек по своей природе очень мужественный, зная, что за ним едет суровый мститель, не оборачивается. Да и не было в обычае настоящих мужчин стрелять в спину. Так ехали они долго. Наконец, потеряв терпение,  Сулумбек  окликнул своего врага: «Послушай, Муно! Почему ты не оборачиваешься? Ты же знаешь, что я иду за тобой и ты мой кровный враг!» Муно ответил: « Сулумбек , ты знаменитый  абрек  и хочешь взять кровь своего брата. Я прощаю тебе свою кровь. Выполняй свой долг».

Сулумбек , сам по своей природе мужественный, был поражен ответом Муно и тут же простил ему кровь своего брата.

За этот благородный и мужественный поступок  Сулумбек  стал пользоваться в народе еще большим авторитетом.

Однажды  Сулумбек  приехал в крепость Назрань к своему племяннику Албасту. Оставив у него уставшего коня,  Сулумбек  на коне Албаста уехал по своим делам. А Албасту, возившему почту для жителей Сагопша, Пседаха и Инарки, неожиданно пришлось вести срочную депешу, и Албаст едет в Пседах на коне  Сулумбека . Конь шел медленно, понуря голову.

«Неужели у такого знаменитого  абрека  такой никудышный конь?» - подумал всадник и пришпорил коня. Конь взвился на дыбы, опустился и как ветер помчал Албаста. Напрасно седок изо всех сил пытался его остановить. И когда конь пронес Албаста через Пседах, кто-то из стоявших на площади стариков догадался, что проехал Албаст село, не останавливаясь, не по своей воле. Несколько молодых парней бросились в погоню и только в Инарках догнали «пленника». В обратный путь ехать на коне  Сулумбека  Албаст категорически отказался. В Пседахе ему дали другого коня, а коня  Сулумбека  он повел на поводу. Узнав о приключении Албаста,  Сулумбек  от души рассмеялся и сказал, что это конь-турпал (богатырский конь) и только его понимает по-настоящему.

Рассказывают в народе и такой случай.

Абреки  возвращались с набега. Ехавший впереди Зелимхан придержал коня, увидев, что Терек после дождей очень бурный. Ехавший сзади  Сулумбек , ни на секунду не останавливаясь и не задумываясь, бросил коня в бурные воды Терека. Устыдившись минутной слабости, Зелимхан тоже следом за ним бросил коня в реку.

Сулумбека  любил и помогал ему простой народ, его многочисленные родственники.

Но были и доносчики, готовые за обещанные за голову народного заступника царские деньги выдать его властям. Однажды  Сулумбек  приехал во Владикавказ за патронами, но там его ждала засада. Так, во второй раз он в 1900 году попадает в грозненскую тюрьму, откуда бежит в 1901 году, вместе с Зелимханом Харачоевским и еще несколькими товарищами. Лишь немногим из них удалось спастись.

Два знаменитых  абрека  подружились и стали вместе мстить царским палачам за обездоленный народ.

Слава о  Сулумбеке  Сагопшинском разнеслась по всей Ингушетии и Чечне. Уже будучи очень известным  абреком ,  Сулумбек  однажды попал в Назрани на свадьбу. Невесту должны были везти в Нижние Ачалуки.  Сулумбек  был тамадой парней. Среди приехавших за невестой  Сулумбеку  понравилась тамада девушек, очень статная и красивая. Как принято по обычаю, началось шуточное сватовство. Обычно тамаду девушек сватают за тамаду парней. Когда сватовство началось, девушка заявила, что парень, за которого она выйдет замуж, должен на лету ловить птиц. Когда  Сулумбек  начал танцевать с Зарой (так звали девушку), подошел хозяин и сказал, что кто-то донес о присутствии  Сулумбека  на свадьбе и вот-вот сюда ворвутся солдаты.

Сулумбек , чтобы не причинить неприятности хозяину, ушел, да и патронов у него оставалось мало (расстрелял во время танцев). Заре он сказал, что не прощается с ней и обязательно поймает ей на лету дикого голубя.

Когда свадебный поезд выехал из Назрани и повернул в сторону Ачалуков, заметили скачущего на коне  Сулумбека . Поравнявшись с фаэтоном, где сидели Зара с невестой,  Сулумбек  сказал: «Зара, если ты выйдешь замуж за парня, который на лету хватает птицу, то я ее тебе поймаю!» Пришпорив коня, он помчался в лесные заросли и через несколько минут выехал оттуда, держа в руках дикого голубя, и вручил его Заре.

Однажды гостил у  Сулумбека  в Сагопшах Зелимхан Харачоевский. Но кто-то донес на них, и, узнав о приближении солдат, они ушли в близлежащий лес, который для  абреков  был вторым родным домом.

Сидя в лесу, на возвышенности, они видели, как в селе расположились солдаты, зарезали скотину и стали варить мясо. Отчаянно смелый  Сулумбек  сказал Зелимхану, что сейчас принесет мясо из солдатского котла. Несмотря на уговоры друга, он переоделся в одежды пастуха, накинул на голову капюшон плаща (благо шел дождь) и, прихрамывая, с палкой в руке подошел к солдатам. Те дали ему несколько кусков мяса, которым друзья подкрепились.

Более 18 лет жил  Сулумбек  абреческой жизнью, играя в прятки со смертью.

Наступил 1913 год. Наш герой уже был женат на дочери Цороева Идига Залимат из села Инарки.

Сулумбек  и Зелимхан вместе брали царскую казну и раздавали ее бедным людям. Ставки за головы отважных  абреков  все время росли. Однажды царский полковник Гулаев прислал  Сулумбеку  известие, что он убьет его тогда, когда захочет, и что  Сулумбек  подобен птице, попавшей в силки.  Сулумбек  ответил Гулаеву, что он убьет его до захода солнца.

И убил в тот же вечер на дороге, идущей в Кизляр.

В отместку за убитого полковника царские войска окружили Сагопши. Полковник Вербицкий, собрав почетных стариков, предъявил ультиматум: если они не выдадут  Сулумбека , то село Сагопши будет уничтожено. И таких случаев в Чечне и в Ингушетии было немало.

Старики пришли к жене  Сулумбека  Залимат и передали ей об угрозе царского полковника. Жена  абрека  тоже абречка. Оставив дома трехмесячную малютку Золобан, Залимат оседлала коня и уехала. На следующий день  Сулумбек  приехал в село. Он послал к полковнику посредника, через которого сообщил царскому палачу, что он сам готов добровольно сдаться, если его не повесят, а расстреляют. И делает это он ради того, чтобы спасти свое село от унижения.

Вербицкий поставил условие, что он должен пленить  Сулумбека , и только в этом случае его не повесят, а расстреляют. Отказавшись быть пленным,  Сулумбек  послал полковнику ответ, что он завтра утром будет у ворот владикавказской тюрьмы. В 8 часов утра  Сулумбек , не слезая с коня, постучал в ворота тюрьмы. Его тут же взяли под арест. Был неправедный суд, и была назначена казнь. И присудили его не к расстрелу, а к повешению. Не сдержали слово царские палачи. Боясь народного гнева, решили повесить народного заступника во дворе тюрьмы. Когда ему накинули петлю на шею, посмотрел  Сулумбек  орлиным взором вокруг и не увидел ни одного родного или знакомого лица. Ни страха, ни раскаяния не было на лице его. Он жил Мужчиной и умирал гордо, как Мужчина. После того как зачитали приговор, полковник объявил награду тому, кто выбьет стул из-под  Сулумбека . Долго никто не выходил. Наконец кто-то вышел из рядов дагестанского полка и направился к виселице. Но  Сулумбек  сам выбил стул, на котором стоял. Последний штрих, характеризующий этого несгибаемого борца.

Не успело остыть тело  абрека , когда его жена Залимат привезла ответ на прошение о помиловании, в котором смертная казнь заменялась 25 годами каторжных работ в Сибири. Чтобы спасти мужа, Залимат ездила в Тифлис к наместнику Кавказа. Но царские палачи поспешили расправиться с отважным  абреком .

Так сложил свою непокорную голову в 1914 году народный заступник, легендарный  абрек   Сулумбек  Горожевич Гандалоев.

Наш рассказ о  Сулумбеке  Сагопшинском был бы неполным, если не рассказать о судьбе его жены Залимат и дочери Золобан. При жизни  Сулумбека  Залимат была достойной своего мужа женой и подругой. Она до конца своей жизни была верной памяти  Сулумбека , воспитала хорошим человеком дочь.

Трагедия семьи Горовожевых, начавшись на заре нашего века при царизме, продолжилась при советской власти в далеком Казахстане в 1952 году. В разных воспоминаниях некоторые эпизоды жизни этой семьи описываются неодинаково. Наиболее правдивым мне кажется рассказ «Залимат», опубликованный в газете «Ленинское знамя» 21 февраля 1991 года за подписью учителя СШ № 19 с. Сагопши А. Гандалоева. Вот этот рассказ.

«Оставшись после смерти мужа одна с маленькой дочерью Золобан, Залимат с трудом поставила на ноги единственную дочь. Правда, как мог, помогал им брат  Сулумбека  Усман. Но он в 1933 году умер после тяжелой болезни.

Наступило 23 февраля 1944 года - черный день в жизни чеченцев и ингушей. Умело настроенная сталинская мясорубка заглатывала целые ни в чем не повинные народы и отдельно взятых людей.

Накануне высылки Золобан вышла замуж за Мошхоева Исмаила, выходца из селения Инарки. И вот холодный мерзлый товарняк увозил жену  абрека  с молодой семьей Золобан в суровый Казахстан. Определили их в местечке Жикишты Павлодарской области. Жили они в старом полуразвалившемся доме. Исмаил и Золобан работали в местном колхозе, а Залимат присматривала за маленькими детьми. А было их в семье шестеро: Назир, Батыр, Башир, Саварбек, Диба и Зина.

Однажды Золобан, прежде чем уйти на работу, положила сырой кизяк в печку, чтобы он высох, и ушла. Дома осталась старая Залимат и маленькие дети. Башир, вернувшись с улицы, решил растопить печь. Взяв стоящую рядом с печкой бутылку с бензином, он брызнул его туда. Правда, Башир думал, что в бутылке керосин. Залимат в это время готовилась к обеденному намазу. Башир, поднося зажженную спичку к печке, неожиданно уронил ее в бутылку, бензин воспламенился. Крики детей заставили Залимат оторваться от намаза, и она начала выталкивать их в дверь. Растерявшись, она не видела, где маленькая Зина, которая еще не умела ходить, а ползала на четвереньках.

«Iаьржаварг, Iаьржаварг!» («чернявый, чернявый» - так она звала Башира), - кричала обезумевшая старушка, кидаясь к печке и ища маленькую Зину. А Зину сразу же во время пожара вынесла из дому старшая Диба. На крики детей прибежали соседи-казахи, которые вытащили из огня Залимат с обгоревшими ногами. Они же потушили и пожар, не дав сгореть дому.

Больную Залимат привезли в городскую больницу Павлодара. Родственникам не разрешили ее сопровождать. Как известно, в то время без разрешения коменданта нельзя было выйти из села в село, а тем более в город. И Залимат одна очутилась в незнакомом городе в больнице.

Наша семья в это время жила в г. Павлодаре. И вот кто-то принес весть о том, что в горбольнице с обожженными ногами находится Залимат, жена знаменитого  абрека  Гандалоева  Сулумбека , и просит, если есть кто-то из тейпа (фамилии) Гандалоевых, прийти к ней.

Моя мать Тамара Асхаб-Хаджиевна посетила больную. Она сразу же узнала ее, это была ее односельчанка Залимат, дочь Цороева Идига из Инарков. На улице стояла суровая казахстанская зима 1952 года. Умирающая Залимат попросила, чтоба она принесла ей вареную баранью голову с галушками и чесночной приправой.

На следующее утро мать была уже в больнице, выполнила заказ бедной старушки. Залимат очень обрадовалась кушанью, правда, покушала очень мало. Ей с каждым днем становилось все хуже и хуже, ноги опухли, покраснели, раны не заживали. В больницу не допускали даже единственную дочь Золобан.

Да и врачи не так уж смотрели за спецпереселенкой. Придя на третий день в больницу, мать заметила, что кровать, где лежала Залимат, уже вынесена в коридор. Она сразу же поняла, что Залимат нет в живых.

Только через месяц с большим трудом Золобан, единственной дочери Горожа  Сулумбека , удалось попасть на могилу матери. Залимат похоронена в г. Павлодаре рядом с моей бабушкой в 1952 году.

Так, в жестоких муках умерла Залимат - дочь Цороева Идига, жена  Сулумбека  - сына Гандалоева Горожа. Она лежит в казахстанской земле, а он в своих родных Сагопшах, на кладбище. Вечная им память».

Пословица гласит: «Если ты выстрелишь в прошлое из пистолета, будущее выстрелит в тебя из пушки». Так давайте, уважаемые ингуши, будем беречь свою историю, тем самым мы сбережем свое будущее. Ведь история народа складывается из истории отдельных людей.

С. Хамчиев
(Газета «Сердало». 1995. № 46, 47, 48, 49;1996. № 1, 2)

abrek.org