Как абрек Зелимхан спас азербайджанку Зарри от брака по принуждению с грузинским князем
29.-03.-2024, 08:21. Разместил: abrek
Рассказ жителя Аксая Ахмеда БашироваИз книги М. Бакарова "Воспоминания об абреке Зелимхане" (перев. Х. Цинцаев)
Не прошло и месяца со дня побега Зелимхана из тюрьмы, как он пришел к нам в Аксай. Он был очень дружен с нашими отцами и говорил им: «Я ваш сын, и готов слушаться вас во всем!» Советовался по любому поводу и часто бывал у нас.
В один из дней Зелимхан появился у нас с товарищем. Обычно, доехав до нашего аула, он слезал с коня, а когда уезжал, тоже не садился на него, пока не дойдет до окраины аула. На этот раз, увидев его подъезжающего к нашему дому верхом в сопровождении товарища, я понял, что это неспроста. Я встретил гостей и, приняв их лошадей, повел к своему отцу. Зелимхан показал отцу письмо, которое он получил из Баку. Отец стал читать его. И вот что в нем было написано:
«Уважаемый сын чеченского народа, Зелимхан харачоевский! Я наслышана о твоем мужестве, стойкости, незаурядном уме, милосердии и сострадании. О тебе наш народ слагает песни. Ты жалеешь угнетенных людей, а с угнетателями ведешь борьбу, благодаря которой чеченский и ингушский народы не ощущают прежнего гнета. Я посоветовалась со многими, прежде чем написать это письмо, и все одобрили мое намерение обратиться к тебе. Только ты сможешь мне помочь по-братски.
У меня есть в этой жизни все необходимое, я ни в чем не нуждаюсь, здоровье – тоже отменное. Но, если через месяц ты спросишь у бакинских нефтяников, то услышишь, что я наложила на себя руки. Лучше бы я вообще не родилась! Такое большое горе у меня на душе! Чтобы излить его, пошла бы хоть на неведомый край света! Поверь мне, если бы выплеснуть на железо весь огненный жар моей души, оно расплавилось бы. И довели меня до такого состояния мои родные отец и мать, благодаря которым я и появилась на свет. Я не могу избавиться от того, что впиталось в меня и в мою кровь с детства, с родной речью матери, с мудрыми наставлениями отца. Я не могу сделать того, чего они от меня хотят, не могу им повиноваться.
Зелимхан, как много ты помогал обездоленным, как много для них сделал! Податель сего письма, Мухтар, сказал нам, что ты являешься его близким другом. Он много рассказывал мне и моим родителям о твоих благородных делах и подвигах. Я, ни разу не видевшая тебя, почему-то уверена, что ты отзовешься на мою боль. Прочитай это письмо и протяни мне руку помощи, мой брат Зелимхан, не рожденный моей матерью, но избранный моим сердцем.
Подумай хорошо над моим письмом. Я помню, как в детстве меня учили дедушка и отец. Напишу коротко: «Ни в коем случае нельзя есть свинину; собака такая же грязная тварь, как и свинья; если собака коснулась твоей одежды, то ее надо девять раз отстирать. Также ислам запрещает женщинам появляться с непокрытой головой, носить короткие платья. Различий между мусульманскими и христианскими правилами поведения, адатами – много».
Сегодня мой отец дал положительный ответ сватам – грузинским князьям, которые просили моей руки. Меня против моей воли выдают замуж за иноверца. Мои родители забыли, чему они учили меня с малых лет. Ради своей должности, ради выгоды они хотят пожертвовать мною. Но я не стану их невесткой!
О, Зелимхан, если ты не откликнешься на мой крик о помощи, я предъявлю тебе обвинение в день Божьего суда. Мой адрес и способ избавить меня от этой беды подскажет тебе Мухтар, через которого передаю это письмо. Буду ждать ровно месяц.
С искренним приветом я – Зарри».
У меня есть в этой жизни все необходимое, я ни в чем не нуждаюсь, здоровье – тоже отменное. Но, если через месяц ты спросишь у бакинских нефтяников, то услышишь, что я наложила на себя руки. Лучше бы я вообще не родилась! Такое большое горе у меня на душе! Чтобы излить его, пошла бы хоть на неведомый край света! Поверь мне, если бы выплеснуть на железо весь огненный жар моей души, оно расплавилось бы. И довели меня до такого состояния мои родные отец и мать, благодаря которым я и появилась на свет. Я не могу избавиться от того, что впиталось в меня и в мою кровь с детства, с родной речью матери, с мудрыми наставлениями отца. Я не могу сделать того, чего они от меня хотят, не могу им повиноваться.
Зелимхан, как много ты помогал обездоленным, как много для них сделал! Податель сего письма, Мухтар, сказал нам, что ты являешься его близким другом. Он много рассказывал мне и моим родителям о твоих благородных делах и подвигах. Я, ни разу не видевшая тебя, почему-то уверена, что ты отзовешься на мою боль. Прочитай это письмо и протяни мне руку помощи, мой брат Зелимхан, не рожденный моей матерью, но избранный моим сердцем.
Подумай хорошо над моим письмом. Я помню, как в детстве меня учили дедушка и отец. Напишу коротко: «Ни в коем случае нельзя есть свинину; собака такая же грязная тварь, как и свинья; если собака коснулась твоей одежды, то ее надо девять раз отстирать. Также ислам запрещает женщинам появляться с непокрытой головой, носить короткие платья. Различий между мусульманскими и христианскими правилами поведения, адатами – много».
Сегодня мой отец дал положительный ответ сватам – грузинским князьям, которые просили моей руки. Меня против моей воли выдают замуж за иноверца. Мои родители забыли, чему они учили меня с малых лет. Ради своей должности, ради выгоды они хотят пожертвовать мною. Но я не стану их невесткой!
О, Зелимхан, если ты не откликнешься на мой крик о помощи, я предъявлю тебе обвинение в день Божьего суда. Мой адрес и способ избавить меня от этой беды подскажет тебе Мухтар, через которого передаю это письмо. Буду ждать ровно месяц.
С искренним приветом я – Зарри».
– Что посоветуешь, как мне быть? – спросил Зелимхан отца.
– Обязательно надо откликнуться на такую просьбу! Более того, ты обязан это сделать. Не сомневаюсь в том, что твоя поездка в Баку окажется удачной, – ответил отец.
И Зелимхан принял решение помочь этой девушке. В этом ему помог работавший каким-то начальником на грозненских нефтепромыслах Мухтар. Он очень жалел девушку, выдаваемую замуж, наперекор ее воле, но ничем не мог ей помочь. Девушка излила ему свою беду, и Мухтар посоветовал ей обратиться с письмом к Зелимхану, обещав ей доставить его по назначению.
Дело обстояло так. Наместник Грузии не раз видел в Баку очень красивую дочь местного нефтепромышленника. И она ему приглянулась. Зная, что он ему не откажет, послал к ее отцу сватов и получил согласие. Заимев такого зятя, нефтепромышленник рассчитывал укрепить свое положение. Дочь воспротивилась такому браку, но ее никто не слушал. А наместник тем временем готовился к свадьбе. До нее оставалось сорок дней, и надо было разослать приглашения многочисленным почетным и важным гостям не только из Петербурга, но и из многих российских городов.
Тем временем Зарри отчаянно взывала к отцу:
– О, мой отец! Неужели я стала лишней для тебя? То, чему ты и твой отец учили меня с самого рождения, глубоко впало в мою душу. Вы же мне твердили, что христианские обычаи есть свинину, держать собак, ходить без платка несовместимы с мусульманством?! Вы же просили Всевышнего избавить нас всех от этих иноверцев. Вы же, наконец, сделали меня такой, какая я есть! Вы и виноваты в том, что я не приемлю их. Ко всему прочему, этот грузин – старик, а его дочь даже старше меня!
Но отец был неумолим к мольбам дочери и непреклонен.
– Если я проведу сегодняшний день и ночь в дороге, то завтра вечером буду в Каспийске. Хорошо отдохну, лошадь оставлю там, сяду на поезд и поеду в Баку. Встречусь там с приятелем Мухтара. Адрес его у меня есть. Подумаем с ним, как организовать встречу с этой девушкой. Заехал к тебе, чтобы сообщить о своих планах, – сказал Зелимхан моему отцу.
– Смотри, Зелимхан, будь очень осторожен! В таком деле требуется, прежде всего, терпение. Очень прошу тебя, постарайся во что бы то ни стало избежать кровопролития. Буду молить Всевышнего, чтобы он послал тебе удачу в дороге и помог благополучно вернуться на Отчизну с этой девушкой. Счастливо тебе! – напутствовал его отец.
Ровно через двенадцать дней Зелимхан вернулся на своем черном коне. И был он весел, как никогда. Я разнуздал его коня, задал ему корм, и мы вместе прошли к моему отцу. Старик поднялся навстречу Зелимхану, поприветствовал и обнял его. Еще до начала их разговора видно было, что дочь бакинского богатея выручена из беды.
– Ну, рассказывай, Зелимхан, все, как было!
– Действительно, отец, – начал Зелимхан свое повествование, – хорошие люди, настоящие мужчины есть везде и среди всех наций. Как мы и предполагали, на вторую ночь, как я выехал отсюда, я без происшествий добрался до Каспийска через Петровск. Там я остановился переночевать у своего кунака Шовхала из тайпа цадахарой. На второй день он купил мне билет до Баку и посадил вечером на поезд. Утром, до восхода солнца, я прибыл в Баку. Нанял фаэтон и отправился к приятелю Мухтара. Его звали Эльнур, он как раз собирался идти на работу, когда я пришел к нему. Мы поздоровались с ним, он завел меня в дом и в начале нашей беседы сказал:
– Правда, я не знаю тебя…
Я ответил:
– Правда, я тоже тебя не знаю.
Я с ним говорил на кумыкском языке, который выучил здесь. Хотя и не владею им в совершенстве, но изъясниться могу.
Эльнур спросил меня:
– Ты кумык?
– Нет, чеченец.
Он очень удивился и сказал:
– По-моему, ты тот самый друг Мухтара, про которого он мне рассказывал…
– Может быть…
– Это значит, что ты – Зелимхан!
Мы обнялись с ним. Через час в гостиной, где мы уединились, накрыли стол самыми разнообразными блюдами, которые я никогда и не видел.
– Здоровья тебе и счастья, Зелимхан! Как хорошо, что ты приехал и уважил наш дом своим присутствием! Мухтар, живущий у вас в Чечне, много рассказывал о тебе. Всегда слежу за тобой по газетам. Сохранил их все, в которых упоминается твое имя. Можешь полностью довериться мне. Когда Мухтар рассказывал о тебе, о твоих подвигах, я готов был пожертвовать многим, чтобы увидеть и познакомиться с тобой. Ты гость от Всевышнего!
– Да, Эльнур, ты прав! Действительно, я не должен был здесь быть, если бы этого не пожелал сам Господь. Да, не должно быть никакого сомнения и в том, что я хорошо знаю Мухтара. Он хоть и уроженец ваших мест, но вырос и живет у нас. Поэтому, можно сказать, я лучше тебя знаю его. Вопрос доверять ему или нет, не может стоять даже. Меня к тебе, как к своему другу, прислал он. Мне этого достаточно, чтобы положиться на тебя.
Я почувствовал какое-то облегчение, когда увидел его искреннее отношение к себе, и поэтому сказал ему:
– Поезжай на работу, Эльнур. Возможно, ты уже опоздал. Вечером поговорим о делах.
– Хорошо, – ответил он мне и прошел в соседнюю комнату.
Позвонил кому-то и предупредил, чтобы сегодня его не ждали на работе. Я не хотел в душе, чтобы он уходил, но доставлять ему неудобства из-за себя тоже не хотелось. Эльнур вернулся в гостиную и спросил меня:
– Расскажи теперь, что за дело привело тебя к нам?
Чего уж там, мне хотелось как можно меньше людей посвящать в дело, которое привело меня сюда. Поэтому я не стал сразу же раскрывать цель своей поездки, а сам стал задавать различные вопросы. Например: «Не испытываете ли вы произвол со стороны царских властей? Вовремя и полностью ли оплачивают труд рабочих? У нас богатеи и власть имущие сговариваются между собой и угнетают слабых и неимущих. Этого нет здесь? Я знаю, что ваши основные работы связаны с добычей и переработкой нефти. Как там отношения складываются между хозяевами и наемными рабочими?»
Я не хотел рассказывать о письме Зарри, надеялся, что Эльнур сам заговорит о предстоящей выдаче замуж дочери местного нефтепромышленника против ее воли, пытался подвести его к этой теме своими вопросами.
– Зелимхан, если я скажу, что у нас нет таких фактов несправедливого отношения власти и богатеев к простому народу, как у вас, – это будет неправдой. Если оценить труд наемных рабочих по-справедливому, то они и половину того, что зарабатывают, не получают. Но мы пока терпим. Лучшие и наиболее достойные представители всех народов ведут подготовительную работу по всей царской России с целью установления справедливой власти.
– Правда, – продолжил Эльнур после небольшой паузы, – наш местный хозяин добычи и переработки нефти всегда был справедлив по отношению к рабочим, но в последние дни многие отвернулись от него. Дело в том, что он скоро выдает свою дочь замуж за влиятельного грузинского князя, который к тому же и старше его чада на тридцать лет. Похоже, что он это делает для умножения своего состояния и укрепления своего положения.
Я задал Эльнуру несколько наводящих вопросов: «Согласна ли дочь с решением отца? Не забрали ли ее еще из дома?», – и получил на них уже известные мне ответы. Это мне было на руку, чтобы Эльнур сам рассказал мне все с подробностями.
Я спросил:
– И что дальше?
– Мы, родные, близкие и просто знакомые ее отца не знаем даже, что делать в сложившейся ситуации. Как можно выдавать дочь замуж против ее воли, тем более за иноверца?! Ума не приложим, как быть и что делать!
– Хорошо. А что, если похитить ее и выдать за другого человека, с кем она пожелает связать свою жизнь?
– Так она сама сказала: «Неужели в этом огромном городе, где пять тысяч очагов, для меня не найдется один единственный честолюбивый?! Я готова выйти за него и умереть, чем стать женой грузинского князя!» Это правда, Зелимхан!
– Эльнур, а есть у ее отца более чем ты приближенные люди?
– Конечно, есть! Главный из них генерал Фируддин Алиев – начальник охраны местных богатеев. Он в наиболее доверительных и тесных отношениях с отцом Зарри. И самый ярый противник ее предстоящего замужества. Он всегда на стороне слабых, и помогает таким.
– Хорошо, Эльнур, как ты знаешь, сегодня я, лишившись семьи, дома, дал обет защищать слабых и бороться против произвола царских властей. Но мне не хотелось бы, чтобы из-за меня страдали невиновные люди. А такие случаи есть, хотя я и выручал очень многих. Я рассказываю тебе об этом не из-за бахвальства, просто хочу, чтобы ты меня правильно понял. Ты вот что сделай. Дай мне адрес этого генерала. Я вечером поеду к нему, как и к тебе, и поговорю с ним. Там на месте и примем решение. А теперь будь свободным.
Эльнур согласился со мной, тут же куда-то позвонил и заказал фаэтон. Я надел на себя генеральскую форму, сверху накинул на плечи бурку, чтобы спрятать под ней свое оружие. Чтобы как-то развлечь меня, Эльнур повез меня в свой большой загородный сад с множеством самых разных фруктовых деревьев. Там тоже был накрыт стол. Правда, в одной просьбе Эльнура, как бы это ни было прискорбно, мне пришлось отказать, но он понял меня. Как радушный хозяин, он хотел угостить меня вином семи-восьмилетней выдержки.
Мы прекрасно провели в саду время и, когда стемнело, Эльнур сказал:
– Вот теперь, вероятно, Фируддин дома. Мы сейчас поедем к нему, я покажу тебе черный вход в его особняк – он для доверенных друзей. Ты зайди к нему. Если у вас разговор не будет получаться, – сразу выходи. Фаэтон будет ждать на улице – я заплатил за сутки.
Поблагодарив Эльнура, я направился к Алиеву и постучался в дверь, которую открыл сам хозяин. Мы обменялись приветствиями, и он пригласил меня в дом, пропустив вперед.
– Располагайся, гость, – сказал он, принимая у меня бурку.
И вдруг, увидев мое одеяние, застыл на месте с буркой в руках и удивленно стал рассматривать меня. Погоны на мне были хоть и генеральские, но в глаза бросалась особенность моего оружия. Прежде чем сесть, он спросил меня:
– Кто ты, какой национальности, что привело тебя ко мне?
Я представился. О письме девушки не стал ничего говорить. Но сказал, что девушка через кого-то передала мне просьбу избавить ее от предстоящего замужества, и поэтому я здесь. По выражению лица генерала Алиева было видно, что он достойный человек и что Эльнур дал ему правильную характеристику.
– У нас говорят, что есть три дела… – он прервал свой разговор и нажал кнопку на стене. Тут же принесли поесть и попить, в том числе и вино. Я не сделал ни глотка, тогда отказался пить и Фируддин.
– Так вот, про три дела, которые не терпят отлагательства, – продолжил он. – Первое – приглашение гостя за стол, второе – выход замуж ставшей взрослой девушки и третье – возврат долга.
Зелимхан, я могу тебе поклясться, что у меня не было более дорогого, чем ты, гостя! Я не побоялся бы сказать, что более достойного, чем ты, у нас не было и в городе. Видишь ли, ты откликнулся на просьбу не только одной Зарри. Я считаю, ты откликнулся на призыв лучших сыновей всего нашего народа. По правде говоря, до этого мы не наблюдали ничего плохого за отцом Зарри. И мы в затруднительном положении сейчас. Тяжело сознавать, что девушка против предстоящего неравного брака, а ты не можешь ей ничем помочь. Обратишься к ее отцу – он может сказать, какое вам дело до моей дочери и меня! Много людей озабочены данной ситуацией. Зелимхан, я знаю, что ты и без моего участия можешь вызволить девушку из дома отца. Для меня большая честь, большое счастье, что в этом огромном городе ты пришел именно ко мне. Я готов сегодня встать рядом и помочь, а потом и проводить вместе с девушкой к себе на Родину. Я знаю, что ты доведешь это дело до конца. Зелимхан, ты пока побудь здесь, отдохни, а я вернусь через час.
Как он и обещал, Алиев вернулся через час и попросил меня накинуть на плечи бурку. Я достал еще и накладную черную бороду и наклеил себе на лицо. Фируддин сожалел, что ее у него нет. Я тут же полез во внутренний карман, вытащил еще и рыжую бороду и отдал своему новоявленному другу. Он тут же наклеил ее себе и изложил мне план наших действий.
Но прежде рассказал, куда он отлучался на час: «Я для алиби отправил себе телеграмму, извещавшую о тяжелой болезни моего брата, живущего в Дербенте. Он же, отец дочери, забьет тревогу, обнаружив исчезновение Зарри, мне и моему начальству будет названивать. А у меня в кармане будет телеграмма, которая пресечет все разговоры».
Затем Алиев продолжил: «А сейчас мы с тобой сядем на фаэтон и поедем в особняк отца Зарри. Подъехав, фаэтон мы отпустим. Одному своему надежному человеку я велел, чтобы он ждал нас на улице, прилегающей к особняку с востока. У меня есть ключи от всех дверей и ворот особняка, они об этом не знают, правда. Сейчас мы подойдем к особняку, я своим ключом открою дверь, и мы проникнем внутрь. Ты наставь пистолет в грудь стражнику, охраняющему покои дома. Если он не спит, конечно. И предупреди его, чтобы не кричал. То же самое сделаю с привратником и я. Приведу его к твоему стражнику или же свяжу и оставлю на месте, засунув ему в рот кляп. Спальня Зарри находится на третьем этаже. Беру на себя задачу вывести ее».
Мы приступили к выполнению плана генерала Алиева. Доехали на фаэтоне до особняка и отпустили его. Подобрали ключ и открыли ворота крепостной ограды. «Мой» охранник крепко спал, издавая храп. Фируддин оставил меня рядом с ним, а сам пошел ко второму охраннику, связал его и засунул в его рот кляп. Через некоторое время они с Зарри спустились с третьего этажа, и мы стремглав побежали в сторону ожидавшего нас фаэтона, запряженного тройкой лошадей. Надо сказать, что девушка была проворнее нас. Как только мы сели на фаэтон, лошади по команде кучера рванулись вперед и понеслись. Тут Фируддин крикнул мне:
– Тебе патроны жалко, что ли?! Почему не стреляешь?!
– Нет, нет, – ответил я, – это будет некрасиво. Я неделю назад только узнал о существовании Зарри, хотя не видел ее. Письмо, в котором она назвала меня своим братом, пусть не рожденным ее матерью, но избранным ее сердцем, лежит у меня в кармане. У нас не принято, придя на помощь своей сестре, стрелять в воздух. Ты лучше найди мне азербайджанку, а Зарри – наша сестра.
Всевышний свидетель: после этого девушка припала ко мне со словами: «Зелимхан, о Зелимхан!» и громко зарыдала.
С трудом уняв и вытерев слезы, она сказала мне:
– Я плакала от гордости, не в состоянии сдержать порывы души своей. Не подумай, что я плакала из-за чего-то другого. Теперь я знаю, что в этом солнечном мире, если у тебя нет брата, рожденного твоей матерью, им может стать человек, для которого честь и гордость не пустой звук!
Мы ехали, не останавливаясь, всю ночь, и к восходу солнца, по словам Фируддина, находились в 80 верстах от Баку. Впереди показались очертания какого-то поселения. Мой спутник снял приклеенную бороду и облачился в свою повседневную генеральскую форму. На голову Зарри мы надели шапку, а на плечи накинули бурку. Все мое оружие, кроме револьвера, сложили в ящик на фаэтоне. Нас можно было в нашем одеянии принять за каких-то чиновников от власти. Въехав в городок, мы пересели на другой фаэтон с тройкой свежих лошадей (в четвертый раз уже) и двинулись в сторону Дербента. Там мы разошлись: мы с Зарри поехали в сторону Каспийска, а Фируддин – в Шуру. Алиби надо было подкрепить на всякий случай, чтобы не обвинили в соучастии в похищении Зарри.
В Каспийск мы с Зарри добрались глухой ночью. Остановили фаэтон по соседству от улицы Шовхала и отпустили его. В доме Шовхала все спали. Я разбудил его. Пока я рассказывал ему о поездке, нам подали кушать. После трапезы Шовхал предложил нам отдохнуть с дороги. Но мне очень хотелось в ту же ночь выехать сразу по направлению к дому. Тут у Шовхала хватило больше ума, чем у меня. Он предложил сделать другое:
– Ты можешь отправляться на своем коне хоть сейчас. Дорогу ты знаешь, да и проще тебе будет одному. А эту девушку мы вместе с дочерью привезем на поезде в Гудермес.
– Хорошо тогда. В Гудермесе вас встретит человек в белой черкеске и в белой шапке. Он будет сидеть с книгой в руках под раскидистым деревом на привокзальной площади. Его зовут Бултиг. Мою сестру зовут Зарри. Передашь ее Бултигу. Бачи-юрт, куда Бултиг привезет Зарри, находится в двух часах езды от Гудермеса. Если время позволит, приезжайте и вы с Бултигом, переночуете у него. Но ты должен знать, что вы должны ехать только завтра вечером. Мне же надо самому доехать и предупредить Бултига. И надо ехать сегодня ночью, завтра днем, и только к середине следующей ночи я доберусь до Бачи-юрта. Это при благоприятном исходе. Но, если вдруг по непредвиденным обстоятельствам (кто знает, как получится?) вас не встретят в Гудермесе, поезжайте прямым ходом в Грозный. Найдешь у нефтяников начальника по имени Мухтар (его все знают там). Он примет эту девушку.
Я договорился с Шовхалом, объяснил все Зарри и выехал. На вторую ночь без происшествий добрался, как и рассчитывал, до Бачи-юрта. Послал утром Бултига в Гудермес. Он встретил их там и привез Зарри в Бачи-юрт, где она и находится сейчас.
– Да, Зелимхан, хорошее, доброе дело ты сделал, – произнес мой отец и спросил, – что думаешь дальше делать? Ты советовался с девушкой? Чего она хочет?
– Я не советовался с ней еще о дальнейших планах, не знаю, какие у нее мысли на этот счет. Но я думаю, что, прежде всего, надо написать письма родителям девушки и грузинскому наместнику, чтобы они не переживали. Сообщить, что девушка находится у меня. Если ты одобришь, сделаем это. Кажется, так будет правильно. Кроме того, мой друг азербайджанец Мухтар, который и доставил мне письмо от нее, тоже переживает за нее. У него есть сын, ровесник Зарри. Если они понравятся друг другу, я отдам ее за него.
– Я доволен тобой, Зелимхан. Знай, что сегодня в этом и завтра в другом мирах ты ответственен за нее. Уверен, что ты и без моих напутственных слов не причинишь ей беды.
Зелимхан попрощался с отцом, сказал, что вернется еще, и ушел. Через десять дней он появился у нас снова. Поздоровался с отцом, было видно, что Зелимхан в лучшем, чем раньше, расположении духа.
– Видишь, Саид, как хорошо все устроилось, я очень доволен!
Как я и предполагал, сын Мухтара и девушка понравились друг другу. Они сейчас временно уехали из дома Мухтара и находятся у его родственников. Девушке поменяли имя. Мухтар через кого-то готовит для нее новый паспорт под другой фамилией на случай, если власти будут искать ее. Я не встречал еще такого сострадательного человека, как Мухтар, поэтому не буду уже переживать за эту девушку. А родителям девушки и несостоявшемуся жениху – грузинскому наместнику я написал письма, в которых призвал их не искать Зарри. И сообщил им, что она связала судьбу с хорошим парнем. Если же они надумают все-таки искать ее, то они найдут ее, когда найдут меня. В любом случае мне терять нечего. Правда, я знаю, что азербайджанский нефтепромышленник отдавал свою дочь за наместника, опасаясь, что в случае отказа его дела пошатнутся. Это обстоятельство позволит когда-нибудь открыть дочери дорогу к своим родителям.
Саид, да будет доволен тобой Всевышний! Твои советы еще никогда не подводили меня. Чтобы ты был на хорошем счету у Всевышнего! Прости меня, что часто бывал у тебя!
Зелимхан попрощался с моим отцом и ушел. После этого я его больше не видел.
Источник: proza.ru
Вернуться назад