Обращение «Станичники, не теряйте времени» («Терские ведомости», № 245 14.11.1910 г.)

Обращение «Станичники, не теряйте времени»

Обращаемся к казачьему населению и атаманам станиц: Сунженской, Тарской, Воронцово-Дашковской, Фельдмаршальской, Нестеровской, Ассиновской, Карабулак- ской, Троицкой, Архонской, Ардонской, Николаевской, Змейской и других станиц и се­лений, подверженных убийствам, грабежам и насилию со стороны ингушского народа.

5 ноября, в Государственной Думе, мусульмане и социал-демократы внесли запрос наместнику на Кавказе по поводу репрессий, которые принимаются против ингушского населения при поимке Зелимхана. Приводя целый ряд репрессий (т. е. понудительных или подавляющих мероприятий) против ингушей, авторы запроса делают из этих фактов вывод, «что Терская администрация, не будучи способна бороться с кучкой каких-то без­домных бродяг, вымещает свое бессилие и злобу на несчастном, непричастном к делу, мирном населении». (См. «Новое Время», № 12448 и «Русское Слово», № 256).

Внесенный мусульманами и социал-демократами запрос тесно связан со всеми разбо­ями, убийствами и грабежами, которым подвергаемся мы, живя в соседстве с ингушами. Все то, что мы переносим со стороны ингушей, знают только архивы судебных следова­телей, атаманов отделов, начальника области, да некоторые дела попадают в окружной суд. Кроме перечисленных учреждений, да самих потерпевших, всех тех протоколов, ко­торые чуть-ли не ежедневно составлялись и составляются станичными атаманами по по­воду разбоев, убийств и грабежей наших станичников - никто не читал, не читает и не знает. Правда, в последнее время, со времени появления особенно выдающегося дерзо­стью абрека Зелимхана, в газетах стали появляться заметки о грабежах и убийствах, но все это капля в море в сравнении с тем, что мы терпим.

Русский народ не знает и не может знать всего того, что мы переносим со стороны этого «мирного» ингушевского народа. Русский народ не знает, что дороги наши ежегод­но поливаются кровью русского казачьего населения со стороны «мирного» ингушевско­го народа; в России не знают, что ингуш спокойно едет ночью по нашим дорогам и рас­полагается ночевать в степи со своим скотом, где ему заблагорассудится, не рискуя быть ограбленным; не знает Россия и того, что среди нас, живущих на Кавказе, нет ни одного хозяина, который не подвергся бы ограблению от одного до тридцати раз за свою жизнь; или в среднем все население в десятилетний период обворовывается по разу на каждый двор.

Решение, по сделанному мусульманами запросу, будет иметь важное значение для нашего края: от этого будет зависеть - уменьшатся ли грабежи со стороны ингушей или останутся в прежней силе. Вот теперь и представляется нам возможность осветить все то, что мы перенесли и переносим со стороны «мирного» ингушевского народа.

Мусульмане стараются придать вид, что не ингуши притесняют и обижают мирное казачье население, а наоборот, казаки во главе с своим начальством теснят ингушей. По­читайте за последнее время газеты, как стараются обелить себя ингуши, только потому, что решено, наконец, [вы] селить два аула в Сибирь за укрывательство Зелимхана и напа­дения на наши войска в этом году и ранее, в 1909-м. Между тем как сами ингуши всегда просили и просят о том, чтобы порочных лиц ссылали безвозвратно в Сибирь. Вспомните хотя бы последний съезд казаков и ингушей и их настойчивое требование о выселении порочных лиц в Сибирь. Теперь же, когда приводят в исполнение их просьбы, как един­ственную меру к прекращению злодейства, они начинают кричать о несправедливости.

Но найдите справедливость среди ингушей при их сплоченности: вот, казаки привели следы уворованного скота к известному аулу. Обрезали кругом. Следы не вышли из аула. Следовательно, скот здесь. Был ли случай, чтобы они, хотя раз выдали скот и воров? Прижатые к стене, они выдавали других лошадей, платили деньги, но украденных лоша­дей никогда не возвращали, а тем более воров.

Мало того, было много и таких случаев: казаки скачут по следам; казаков двое-трое, оцепить аул они не могут и преследуя грабителей едут по аулу. Вдруг - раздался выстрел, другой, казак убит или ранен. За стрелявшим бросаются казаки. Ингуш на глазах всего населения бросается через плетень, другой и скрылся... Был ли случай, чтобы ингуши назвали стрелявшего или выдали виновного? Вспомните, когда на глазах целого отряда в ауле Сурхохи убили двух казаков и виновных не оказалось. Где же и как теперь можно найти справедливость в данном и других случаях?

За выдачу Зелимхана назначена премия, собранная чеченцами, в восемь тысяч. Зе­лимхан живет среди них годы. Но выдали ли они его, как абрека, разбойника и грабителя? Их не прельстили даже тысячи, назначенные на выдачу вора и разбойника Зелимхана, и не их единоплеменника, а чуждого им чеченца, который дорог им только, как руководи­тель в грабежах и разбоях. Они не только не выдают его, но сами вступаются за него и стреляют в наши войска, когда дело доходит до поимки семьи этого злодея.

Не забывайте - что за спиной Зелимхана кроются сотни, а может и тысячи других Зе­лимханов, воодушевляемых его безнаказанностью, грабящих и разоряющих не казначей­ства, склады и тавричан - а нас, бедных тружеников, отнимая у нас последних лошадей,

коров и быков, а то и убивая при сопротивлении отца, брата или сына; заставляя этим трепетать и дрожать каждого из нас днем и ночью за свою жизнь и скотину.

Теперь пришло время выяснить все это. Пришло время - положить конец той дани, которую беспощадно дерут с нас, при всяком удобном и неудобном случае наши соседи - «мирные» ингуши.

Мы привыкли обвинять начальство в том, что оно, будто бы потворствует ингушам и принимает против них строгих репрессивных мер.

Теперь вы видите, что значит принимать строгие меры против ингушей: едва только взялись за них - и не за кражу лошади или быка, а за нападение на войска и убийство начальника округа, - как сразу ингуши завопили и дошли уже до Государственной Думы.

Мы обвиним начальство, что оно слишком гуманно, т. е. мягко с ингушами, а ингуши объявляют, что начальство с ними слишком строго. Тогда как мы, казаки, и они, ингуши, знаем и отлично сознаем, что прекратить воровство и разбои у нас, на Кавказе, можно только строгими «Смекаловскими мерами». Для нашего края нужны особые, исключи­тельные меры и особые полномочия для нашей областной администрации, в противном случае мы так и останемся вечными данниками ингушского народа.

Спешите же теперь сами защищать себя и отстаивать свои права, а с нами и свою жизнь и нажитое добро. От одних слез, крика и ропота грабежи не прекратятся и убий­ства, и воровство не уменьшится. Нужно самим взяться за дело и пред всей Россиею, чрез своего депутата в Государственной Думе, сказать все то, что вынесли и терпим со сторо­ны ингушей, хотя бы последнее десятилетие.

Не теряя времени, необходимо во всех перечисленных станицах составить приговоры, в которых изложить все то, что мы перенесли и переносим со стороны ингушей, с пере­числением за последнее десятилетие всех убийств, поранений, грабежей и воровства, с указанием имен и фамилий потерпевших, и времени совершения кражи, грабежа или убийства. Все эти приговоры направить в Государственную Думу, своему депутату Ли­сичкину, прося его требовать особых исключительных мер и прав для нашей областной администрации, которыми можно было бы положить конец нашим кавказским разбоям и водворить тишину.

Депутата Лисичкина и председателя Государственной Думы необходимо предупре­дить телеграммами не разбирать сделанного запроса впредь до представления приговоров своему депутату.

Станичник

«Терские ведомости», № 245 от 14 ноября 1910 г.