А. Айдамиров. Зелимхан Харачоевский и Федор Шаляпин

 Отрывок из третьей книги романа-трилогии Абузара Айдамирова "Долгие ночи" (Еха буьйсанаш" на чеченском языке).

Когда Деналбек сказал, что Вербицкий не придет на условленное место, Зелимхан просто не поверил. А ведь атаман и не определился с местом дуэли. Игнорируя предложение Зелимхана, подлый трус спрятался.

Абрек не мог с этим смириться, и стал искать атамана везде и всюду. Как-то Зелимхану сообщили, что Вербицкий должен прибыть поездом из Владикавказа в Грозный. Изменив свою внешность, нагрузив арбу крупногабаритным товаром, погоняя волов, абрек прибыл на станцию и три дня прождал своего врага. Ни один из прибывающих поездов не привез Вербицкого.

В следующий раз Зелимхану сказали, что его враг кутит во французском отеле Грозного. Прибыв туда ночью, он стал поджидать Вербицкого.

Невесть откуда появился запыхавшийся Деналбек.
- Слава Аллаху, что я подоспел раньше, чем ты успел что-то натворить. Пожалуйста, уходи отсюда.
- Почему? Я не уйду, пока не убью этого подонка!
- Кто знает, здесь он или нет? Ты не видишь, сколько здесь полицейских и жандармов? Прошу тебя, пойдем отсюда. Я пришел за тобой.
- Я никуда не пойду!
- Ради всех святых, послушайся.
- О, Господи! Тебе не стоило сюда приходить.

Понимая, что Деналбек не уйдет, Зелимхану ничего не оставалось, как следовать за ним. Вполне возможно, что сообщение было ложным, и Вербицкий покинул отель намного раньше, чем сюда в полночь явился абрек.
Весть, что враг будет ехать по Военно-Грузинской дороге в Тифлис, пришла за два дня. И Зелимхан с десятком товарищей ранним утром в Дарьяльском ущелье на берегу буйного Терека устроил засаду. Ранняя осень продолжала радовать погожими теплыми днями. Легкое дуновение ветра с Терека приятно ласкало тело. Там, где небольшой быстрый ручей, вытекающий из скал, впадал в Терек, стоял высокий старый чинар. Расстелив бурку на зеленом травянистом ковре, положив руки под голову, Зелимхан, лежа, любовался парением орла. Товарищи по очереди стояли в дозоре.

Десятками лет по этой дороге ездили на арбах, телегах и фаэтонах. А в последние годы появились восьмиместные машины "Бенц". Шум от них закладывал уши, а выхлопной газ разъедал глаза. Пассажиры то и дело подпрыгивали, заваливались набок, но, тем не менее, считали за честь проехаться в ней. Позволить себе такую роскошь могли только состоятельные люди.
Зелимхан знал, что Вербицкий купил билет на поездку в таком автомобиле. Солнце было уже в зените, когда дежурившие Аюб и Абубакар услышали шум автомобиля. Выйдя на средину дороги, Аюб поднял руку.
- Стой! Астанавись!

Абубакар продолжал стоять в стороне. Увидев вооруженного винтовкой молодого человека, хоть и висела она не плече дулом вниз, шофер остановил машину. Аюб был увешан крест-накрест повязанными патронташами, а его талию перехватывал пояс с двумя бомбами и маузером на боку. Окинув пассажиров быстрым взглядом, Аюб заметил, что две красавицы из четырех женщин лет двадцати. Двое мужчин явно не подходили на роль Вербицкого, а двое других - по возрасту. Надо сказать, что ни Зелимхан, ни его товарищи не знали в лицо атамана.

- Выхади па аднаму! - отдал приказ Аюб. - Па аднаму падхади ка мне!
Полный мужчина маленького роста, одетый во все черное, с серебряным крестом на груди первым вышел из машины. Следом вышла женщина и встала рядом с ним. По всей видимости, это была супружеская пара. Вытащив из кармана сутаны кошелек и золотые часы, мужчина протянул их Аюбу.
- Я - священник. А это моя жена. Из ценного у нас еще серебряный крест и цепь.
- Убери, зачем мне это? - Аюб оттолкнул его руку. - Нам не нужны ваши драгоценности и деньги. Спрячь все в карман. Мы не за этим сюда пришли.

Девушкам пришла в голову дурная мысль, что их отведут в лес и подвергнут насилию.
- Господин Зелимхан! Неужели благородный человек будет надругаться над женщинами? Пожалейте нас!
- Всевышний покарает Вас, если опозорите нас!
- Не кричите! Я не Зелимхан. Я - его адъютант Тамаев Абу. Сейчас увидите и Зелимхана. Мы не воюем с женщинами, как ваши солдаты. Не вставайте, оставайтесь на своих местах. А вы, лапотники, следуйте за мной.

Когда мужчин подвели, Зелимхан встал и оглядел их. Никто не был похож на Вербицкого. Но Зелимхан знал, что внешность можно изменить, наложив усы, бороду и парик. Он и сам иногда вот так образом менял свой облик.

- Кто из вас атаман Вербицкий, обозвавший меня трусливой бабой, пригласивший на поединок, но не посмевший назначить место и время, охотится за мной с войском, издевается над безвинными стариками, женщинами и детьми?! Выходи, и при этих свидетелях я приглашаю тебя на поединок. Право выбора оружия оставляю за тобой!
Грозные слова Зелимхана напугали пятерых мужчин, и какое-то время они стояли, боясь шелохнуться. Наконец, первым заговорил обритый наголо высокий мужчина с черными усами и борода.

- Батоно Зелимхан! Я не Вербицкий, а грузинский купец. Торгую вином... Если тебе нужны деньги, то они есть у меня...

Зелимхан махнул на него рукой, поняв по акценту, что перед ним, действительно, грузин.
- А ты кто? - обратился он к худощавому пленнику.

- Шофер, господин Зелимхан! - протянул тот мозолистые, черные от иоторного масла руки.

Зелимхан, перевел свой взгляд на священника.

- А я - раб Божий, священник, господин Зелимхан!
- Не приклеенные ли у тебя усы и борода? Это не парик у тебя?
- Упаси Господь! У меня то, что даровано Всевышним! - схватив в кулак, священник дернул свою бороду.
- Верю. Вы, трое, можете идти.

Мужчина с чисто выбритым лицом в белой шляпе сделал шаг вперед. Он был одет в черно-белый полосатый костюм. Обут в туфли с длинным узким чуть загнутым носком.

- Господин Зелимхан, я не Вербицкий, и даже не русский. Француз. Артист цирка. Фокусник. Девушки, оставшиеся в машине, - мои ассистентки. Смотрите, вот мое ремесло!

Француз потер руки, и в них появилось яйцо. Потом подошел к одному из абреков и достал это яйцо из его кармана. Показав пустую шляпу, перевернул ее, провел сверху рукой и начал доставать из нее длинные разноцветные ленты. Подходя к абрекам,артист доставал вещи одного из кармана другого. Абреки восклицали:
- Надо же!
- Чудеса!
- Магия!

Только Зелимхан держался хладнокровно, хотя и видел такое впервые. Поблагодарив артиста, слегка хлопнув по спине, абрек отпустил его.
Остался еще один. Элегантный, красивый, с гладко выбритым круглым лицом, приятный мужчина лет сорока. Фетровая шляпа, костюм из темного сукна и черные туфли. Белый плащ на левой согнутой руке и зонт, как трость. Он стоял чуть в сторонке, внимательно наблюдая за происходящим.

Это был Федор Шаляпин. Ему приходилось слышать об абреке Зелимхане. Читал в одной из газет письмо Зелимхана, адресованное Государственной Думе. Во Владикавказе он узнал, что абрека преследует большой карательный отряд во главе с Вербицким. Даже читал письмо Вербицкого с непристойностями, написанное Зелимхану. Он понял, что абрек ищет своего врага.
Шаляпин родился в семье бедняка, в детстве испытал нужду и лишения. И в темнице сердца крылась любовь к этому знаменитому абреку. В глубине своей души он уважал его, но не думал, что судьба сведет с ним.
"Да, этот тоже не подонок Вербицкий, - подумал про себя Зелимхан. - Эти особые черты лица. Человечные, добрые, полные печали глаза, смелый взгляд. Таким не бывает жестокий, подлый, коварный трус..."

Их взгляды встретились. Шаляпин, кивнув головой, поклонился.
- К сожалению, Зелимхан, - начал он, - должен разочаровать Вас. Я не Ваш враг Вербицкий.
- Так, кто же ты?
- Навряд ли мое имя скажет Вам о чем-нибудь.
- Вижу, что ты не офицер. Купец, инженер, богач?
- Нет. Я - артист. Певец. Шаляпин Федор. Мой паспорт остался в машине, в моем чемодане.

Зелимхан подошел к нему, взял за руку и указал на бурку.

- Пройдем, присядем. Назвав свое имя, ты сказал, что оно ничего не говорит мне. Вот, тут ты ошибся, Федор. Мы не знакомы лично, но я много слышал о тебе. В Грозненской тюрьме, Сибирской ссылке. Там попадались люди, которые прекрасно пели. Я слышал, как они говорили о тебе. Они называли тебя королем песни. А насчет паспорта скажу, что ни певцу, ни абреку он не нужен. Их дела и род занятий заменяют им паспорта. В свободное время мы поем. Певец обладает недюжинной силой. Он заменяет тысячи воинов. У чеченцев есть легенда. Давным- давно на нашу землю пришел жестокий враг. Его многочисленное войско заставило чеченцев уйти в горы. Но они спускались с гор и нападали на врага. Тогда правитель завоевателей позвал к себе самого лучшего предводителя войск и отправил их в горы. Он наказал, чтобы весь чеченский народ был уничтожен, а полководец принес доказательства, что не оставил никого в живых. Через какое-то время полководец сообщил своему правителю, что весь чеченский народ уничтожен.

- Что ты принес в доказательство? - спросил повелитель. И воины накидали целую гору отрубленных голов чеченцев. "Ты убил их народного певца? Где его музыкальный инструмент?" - спросил повелитель. "Нет, не принес", - ответил полководец. "Значит, ты не уничтожил этот народ, не истребил его семя. Покуда жив певец, и играет его гармонь, народ не погибнет. Возвращайся и принеси мне голову певца и его гармонь", - сказал повелитель и вновь отправил свое войско в горы. Вот так вот. Теперь, ты понимаешь, почему мы ценим певца? Раз ты - певец Федор Шаляпин, спой что-нибудь. Не подумай, что я не верю тебе, хотя меня много раз пытались обмануть. Не похож ты на подлого лжеца.

Певец растерялся.
- Но я пою только на русском языке.
-Ну, и хорошо. У песни всех народов один язык - сила голоса и мелодия. Мы поймем.

- Я знаю одну чеченскую песню, записанную на русском языке. Об абреке Гамзате. Вот ее я и исполню.

Шаляпин привстал, отошел на несколько шагов. Сперва заглянул каждому из них в лицо. И, устремив свой взгляд к вершинам гор, запел:

Подымемте песню большой старины,
Как были гехинцы Гамзату верны.

За Терек ушли от погони,
И лодками стали их кони.
Нагайки их веслами стали,
Шли кони пока не устали.
Тогда, окруженны врагами,
Гехинцы легли за стогами...

И этот необычный удивительный голос своей мощью и силой заглушил шум буйного Терека.

"Сдавайтесь!"- враги им кричали,
Их пули в кольчуги стучали.
- Довольно сверкать вам очами,
Нет крыльев у нас за плечами.
Чтоб в небо взлететь бы ретивым,
Когтей нет, чтоб в землю уйти вам!"
Вскричал им Гамзат:" Вы забыли,
Что крымские ружья - нам крылья!
Что когти нам - шашки кривые,
И мы не сдадимся живые!"

Шаляпин часто окидывал взором абреков, задумчиво слушающих его. Слова этой песни были им знакомы. Они и сами пели ее, когда враг одолевал их:

Вскричал тут Гамзат муталимам:
Сражайтесь неутомимо.
А вы, перелетные птицы,
В Гехи полетите проститься
За нас долетите проститься,
Скажите, как стали мы биться...

А песня лилась все ширя. Порой казалось, что горы и леса подпевают певцу, а бурные воды Терека плачут в унисон.

Скажите красавицам ясным,
Что умерли мы не напрасно,
Что плечи свои не согнули,
Подставив, как стены, под пули.
Лежим на черкесском холме мы,
Недвижны в крови мы и немы.
Мы голые шашки сжимаем,
К нам волки приходят хромая.

Эта песня была о несчастной судьбе абреков. Им не раз судьба готовила такое. Перед глазами вставили образы друзей, которых они потеряли. Родители и семьи, терзаемые властями.

И вороны к нам налетели
Не сестры поют нам - метели.
Скажите народу вы, птицы,
Что нами он может гордиться..."
И бросились в бой муталимы,
Сражаясь неутомимо.
Так пали гехинцы, Гамзату верны,
У Терека пенистой вольной волны...

Песня закончилась, и эхо голоса Шаляпина умолкло в лесах и горах, утонуло в водах Терека.Глазами полными печали певец посмотрел на своих слушателей.

"Такой же рок героев ждет и вас.." - глубоко вздохнул Шаляпин.

- Огромное тебе спасибо, Федор! Прости, что печаль овладела нашими сердцами и навалилась тяжелым грузом на наши тела. Неправедность и жестокость властей вынудила нас встать на этот путь. мы не рады этому. Нас разлучили с семьями, пришлось порвать связи с односельчанами. Несмотря на то, что живем в диких условиях, мы продолжаем оставаться людьми. Знаем, что ни сегодня, так завтра нам придется принять смерть, как гехинцу Гамзату и его товарищам. Мы, ведь, рождены были не для того, чтобы стать абреками...
- Понимаю, Зелимхан. Я читал письмо, которое ты написал в Государственную Думу...

- Думаю, ты знаешь все. Вернее, главное. То, что мучает меня, знаю только я один. Власть вынудила меня избрать этот путь.У меня были и дед, и отец, дяди, два брата и много двоюродных. Жили мирно, ни с кем не враждовали, никому не завидовали. Пахали землю, разводили скот. Теперь у меня нет никого, кроме преследующей меня власти и кровников. Это они всех убили. Именно власть посеяла вражду между нами и кровниками. У меня остался один брат. Ему пошел пятнадцатый год. И он вынужден вступить на наш путь. У меня есть семья: жена и шестеро детей. Осталась невестка - жена моего убитого брата и ее маленький сын. Они укрываются в горах, постоянно меняя место. Ежечасно подвергаются опасности. Власти преследуют их, словно гончие псы. Такое же горе и у моих товарищей.

Провожая Шаляпина до машины, Зелимхан, остановил певца:

- Песней ты растопил наши сердца. Не осуждай нас за минутную слабость. Не рассказывай об этом никому. Не хочу, чтобы враги насмехались над нами и говорили, что пение Федора заставило плакать Зелимхана и его товарищей. Счастливой дороги вам...
Шаляпин поднялся в машину и занял свое место.

Машина пыхтя, выпуская черные пары дыма, подпрыгивая тронулась в путь. И до поворота пассажиры махали руками абреку, пока не потеряли его из вида.

________________________________
От переводчика: Абузар Айдамиров(1929-2005) - известный чеченский писатель. В 1974 году ему было присвоено звание "Народного писателя Чечено-Ингушетии". Третья книга "Дарц"("Буря" увидела свет в 2000 г., Грозный, ГУП "Книжное издательство"). Исторический роман посвящен трудной жизни чеченского народа в начале ХХ века. Главный герой - абрек Зелимхан Харачоевский в борьбе за социальную справедливость(1901-1913).

Перевод на русский яз.: Зура Итсмиолорд © Copyright: Зура Итсмиолорд, 2012