А. Малаев. Народные мстители

Абрек - одна из фигур прошлого, в которой воплощались и осуществлялись все надежды, все свободолюбие, вся жажда героической борьбы чеченского народа... их было немало, чьи подвиги воспевались современниками.

Но умирают старики, унося в могилу с собой яркие образы, заботливо сохраненные детьми абреков и переданные внукам, и таит в недрах своей памяти народ чеченский, великую незабвенную память о героях своих.

Одним из легендарных героев, выдающимся абреком, заступником слабых и обиженных, народным мстителем был Зелимхан Гушмазукаев, о котором народ сложил много песен и илли. Стать абреком Зелимхана вынудили трагические обстоятельства, с которыми ему пришлось столкнуться: незаслуженное обвинение его родных в убийстве, и последующее заключение в тюрьму его отца и двух братьев. При этом на глазах Зелимхана царский пристав ударил по лицу его деда Бахо, которому было 104 года.
 
В 1901 году, попав в тюрьму, 27-летний Зелимхан вскоре совершает побег и начинает мстить своим обидчикам. Обет абрека требовал от него особой собранности и целеустремленности. А умение, не тратя лишних слов добиваться своей цели - было свойственно Зелимхану с юных лет. После побега из тюрьмы, он скрывается в родных местах и начинает бороться с несправедливостью, в окружающей его жизни: - он объявляет этой жизни войну. Чтобы спасти из тюрьмы своих родных абрек берет в заложники сына царского полковника, а затем мстит Харачоевскому старшине, совершившему злодеяние. Но за каждой удачей Зелимхана, за каждым его налетом следовало несчастье для его близких. Поэтому, многие из них тоже стали уходить в абреки.
 
Имя Зелимхана передавалось из уст в уста по всему Кавказу. Он всегда находил приют и поддержку у простых людей, считавших абрека своим защитником и борцом против произвола царских властей. Объектом в своей мести абрек всегда выбирал таких офицеров, которые, проявляли необузданную прыть в беспределе против чеченского народа. Зелимхан захватывал банки и грабил богачей, с целью наказания последних, а не ради личного обогащения - экспроприированные богатства он раздавал людям. Известен также такой факт: на базаре в Грозном, вояки в хмельном угаре расстреляли 17 человек (детей, женщин и мужчин), а Зелимхан после этого остановил поезд у ст. Кади-Юрт (между Герзелем и Гудермесом) и расстрелял 17 офицеров. Не больше и не меньше... Такой поступок абрека, ни один юрист не может квалифицировать как бандитизм, если не относится к этому предвзято. Скорее всего это можно назвать местью... Поэтому называть Зелимхана бандитом, просто язык не повернется у честного человека. Зато потомки обязаны назвать его и ему подобных абреками и народными мстителями. Хотя, в 1913 г. все-таки нашлись те, кто продал его за 30 серебренников, как Иуда продал Иисуса.
 
Был и другой народный мститель, который действовал под кличкой "Мулла". С 1944 по 1956 год он совершал акции против власти в среднеазиатских городах: Ташкенте, Чимкенте, Джамбуле, Фрунзе, Алма-Ате. Удивительно то, что в течение 12 лет мало кто знал его имя и фамилию. Оно получило широкую огласку, когда группа захвата КГБ в 1968 г. убила его при штурме жилья в с.Чемульга, находящегося южнее ст.Ассиновской. Тогда в газете «Грозненский рабочий» появилась статья "Кровь на белой чалме" и нам стало известно, что его зовут Газиев Хамид (Хамад).
 
В 1938 г в селе Элистанжи он по неосторожности, выстрелом из пистолета убил на вечеринке своего лучшего друга - побратима, утрату которого тяжело переживал, хотя родственники простили его. Он уединился и жил в лесу целых 6 лет до выселения чеченцев, а потом и сам переселился в Среднюю Азию, вслед за сородичами.
 
По прибытии на место, Хамад Газиев собрал группу единомышленников и начал действовать против произвола чиновников. "Мулла" захватывал только государственные учреждения и никогда не разрешал трогать простого человека и его имущество (в худшем случае охрану связывали). Он также жестко наказывал члена своей группы, за проявленную им грубость по отношению к простому человеку. Это известно со слов бывшего члена группы Гараева Султана, с которым автор этих строк имел беседу, будучи в ГУЛАГе в 1960 г. Из его же слов стало известно, что "Мулла" считал своим священным долгом как можно больше вредить власти, за свой необоснованно изгнанный с родной земли чеченский народ...
 
Об этом же говорят все его дальнейшие шаги. Когда ему стало известно о решении правительства СССР по восстановлению Чеченской автономии, "Мулла" объявил своей команде о прекращении вредительства против власти. Но "коллеги" стали уговаривать его разрешить им совершить последний налет на Кировский районный Банк Киргизский ССР, где по их расчетам находилась огромная сумма денег. Здесь "Мулла" не стал им препятствовать, но сказал: "Отныне мы друг друга не знаем и прекращаем творить зло против власти". После этого он уехал в Ташкент, а оттуда на Кавказ. Оставшаяся группа 25-го августа 1956 года попыталась ограбить Кировский Банк, в результате чего убила четверых человек. Все участники этого налета были захвачены и получили "по полной программе". А Хамид Газиев, вернулся на Родину и зажил своей монотонной законопослушной жизнью. Об этом доложил своему руководству контрразведчик, некий Александр, посланный в Чемульгу в роли ветврача, чтобы следить за "Муллой". В том же 1968 г. прибыла команда из Москвы, чтобы взять Газиева живым, но это властям не удалось... Наверняка, "наверху" был большой интерес к личности Газиева, который 12 лет, даже в условиях спецпереселенческого режима, не попадался в сети уголовного розыска и контрразведки по всей Средней Азии и был убит в результате хорошо организованной спецоперации в селе Чемульга.
 
Хасуха Магомадов являлся не менее легендарным абреком, которого советский тоталитарный режим занес в список бандитов. Как же, все-таки, из Хасухи сделали бандита? Попытаюсь в силу своих возможностей рассказать о нем то, что знаю из достоверных источников, которыми располагаю. Это устные рассказы Кузмичевой Лидии Ильиничной и полковника Матвеева, который в послевоенный период, живя в Шатое, по долгу службы занимался вопросом бандитизма. А Кузмичева с семьей была прислана сюда после войны на "освободившиеся" земли из Рязанской области и работала мастером Шатойского лесопункта. Она жила в Шатое по соседству с четой Матвеевых. Позже работала со мной на участке лесных ресурсов мебельного объединения "Терек" (сейчас на этом месте располагается Правительство республики).
 
В 1936 году, на одной из вечеринок Хасуха повздорил с кем-то и в драке погиб его обидчик. Ему пришлось прятаться от кровной мести, где для власти он стал преступником, бандитом и т.д. А восхождение Хасухи в ранг народного мстителя произошло после выселения чеченцев в 1944 г.
 
Скрываясь, по-волчьим тропам, он подошел к с.Новолак (Бони-аул) и услышал танцевальную музыку. Хасуха припрятал в кустах свое оружие и спросил у первого встречного: "Женился ли кто?" В ответ ему сказали: "Земляк, у нас радость. Сегодня чеченцев выслали. Поэтому мы сделали "ловзар"... Хасуха вернулся назад, забрал свое оружие и убил 41 участника вечеринки (со слов жителя аула).
 
С этих пор все 13 лет, вплоть до 1957 г. Хасуха шел по тропе мести за свой поруганный и истерзанный народ. Необходимо сказать о том, что с восстановлением Чеченской автономии он тоже отошел от злодеянии против власти. Как и Газиев Хамад, он только вел скрытую жизнь, чтобы под старость не угодить в тюрьму. Думаю, уместно привести несколько эпизодов из его жизни в послевоенные годы, известные со слов вышеназванных очевидцев. Однажды, недалеко от Шатоя, под небольшим кустом Хасуха делал обеденный намаз, а проезжавший мимо на осле дагестанец узнал его, и подкравшись сзади, нанес удар булыжником по голове и быстро удалился в сторону Шатоя за вознаграждением. Тогда, как известно, властями была объявлена награда за убийство или поимку Хасухи. Полковник Матвеев вовсе не собирался зазря разбрасываться государственными средствами, поэтому, отругав дагестанца, отправил за телом, чтобы воочию убедиться в смерти Хасухи и добавил: "Вы уже сотню Хасух убили, а он все живой..."
 
Уже придя в себя, Хасуха увидел всадника верхом на осле, приближающегося к нему. Он притаился за деревом. Когда дагестанец поравнялся с ним, он резким движением вспорол ему кинжалом живот. Затем, положив ему в брюхо булыжник, которым тот ударил его, привязав его спиной к седлу, направил осла в сторону Шатоя. Ишак прибыл по адресу...
 
После этого случая Хасуха и сам побывал в гостях у полковника и тоже на осле и лохматой шапке, облачившись в одежду дагестанца, которого чета Матвеевых накормила и положила рядом с ним 10 р. Хасуха, поблагодарив хозяйку, ушел. Когда она стала убирать со стола, под тарелкой лежала денежная купюра с надписью: "Спасибо Матвеев за хлеб-соль и десятку на дорогу - Хасуха".
 
Безусловно, от визита "бандита", в душу полковника вкралась назойливая тревога, поэтому он обратился к руководству в Грозном с просьбой, чтобы прислали ему роту войск МВД для прочески лесов. Когда преследователи настигали Хасуху, то полковник крикнул сдавайся. Тот в ответ дважды попросил: "Отстань от меня, Матвеев. Я не хочу твоей смерти". Но полковник не унимался и продолжал преследование. Он крикнул в третий раз: "Я не стану тебя убивать Матвеев потому, что в твоем доме меня кормили хлебом и солью, но память на всю жизнь оставлю". Раздался выстрел...
 
В 1974 году, действующий оперуполномоченный КГБ по Шатойскому району подполковник Г.Салько явился к бывшему предшественнику, но уже пенсионеру Матвееву за советом, т.е. узнать о Хасухе как можно больше. Место его пребывания уже было известно подполковнику, поэтому он готовился брать Хасуху. Если верить некоторым слухам, то Матвеев, якобы, показал свои вставные зубы и добавил: "При желании он мог убить меня, но не сделал этого, а память на всю жизнь оставил одним выстрелом из карабина. Да и опасности для государства он уже давно не представляет. Просто продлевает свою жизнь. Поэтому прошу: не ходи туда, а то он убьет тебя, сынок"...
 
Конечно, предсказание старого чекиста сбылось. Подполковник Салько погиб от руки Хасухи. Но сам абрек через два года тоже отдал душу Богу...
 
Абреческая эпоха Чечни ушла в прошлое, оставив в памяти народа героические образы лихих джигитов, сохранившиеся в народных песнях, проникнутых особым почтением к этим людям.
 
Авхан Малаев, «Теркйист» № 23-24.