"Абреки терроризировали власть..."

 До покорения Чечни абреки были какими-то «байроническими» типами: не ужившись с людьми своего круга, они разрывали с ними и продолжали презирать и ненавидеть вообще всех людей — и в этом вопросе абреки были последовательными «интернационалистами», т. е. они не щадили ни своих, ни чужих...

Народ боялся их, но зато и ненавидел — и абрек-отшельник старого времени чаще всего делался жертвой народной ненависти... Но когда на Кавказ явились русские завоеватели — вся страшная злоба абреков была перенесена на незваных пришельцев; и потому во время войны они явились предводителями чеченских отрядов...

Но особенную окраску абречество приняло после окончательного утверждения русской власти на Кавказе. Несоответствие русского суда и обычного права горцев, преступная администрация Кавказа и общая политика притеснения заставляли многие сильные личности из чеченцев (и вообще из кавказцев) становиться на нелегальное положение, а то и просто изгоняли их из списков порядочного общества.

Их продолжали преследовать, и для успешности борьбы с вредным элементом «ввели систему круговой поруки». От этого возмутительного акта страдали уже лица, имевшие несчастье быть родными или даже просто односельчанами «преступника»... Это создавало новые кадры озлобленных людей, решившихся на все... И вот начиналась месть начальству: абреки убивали административных лиц, грабили почту, казначейства и др. правительственные учреждения... А власть еще пуще налегала на мирное население: штрафы, экзекуции, высылка в Сибирь, виселица и т. д.

Власть терроризировала местное население, а абреки терроризировали эту власть... И, конечно, народ смотрел на абреков как на борцов против притеснений и зверств власти... Простых воров и разбойников чеченцы зовут презрительным словом — «воришка» и т. д.

Но «абрек» стало почетным именем — и этим именем-народ награждал не всякого. Наиболее отважные и удачливые из абреков так поражали психологию чеченцев, что они считали их продолжателями дела Шамиля и мюридов.

В одно время ходили даже слухи, что Зелимхан объявит себя имамом и изгонит царскую власть... Да и как же иначе мог смотреть народ на абреков после, например, таких фактов?

В 1911 году Зелимхан был окружен в одной пещере ротой пехотного полка, казачьей командой, двумя сотнями пластунов, милицией и т. д. — с пулеметами и орудиями. Все пути к отступлению были отрезаны.

К Зелимхану послали парламентера для переговоров о сдаче. И вот посланному Зелимхан, который оказался один, ответил :«Пусть ко мне явится тот, кому я нужен, и покажет мне бумагу от самого царя о том, что все штрафы, наложенные на невинных людей, будут сняты и, кроме того, будут освобождены из ссылки все задержанные из-за меня!» Конечно, такой бумаги Зелимхану не дали — и он каким-то загадочным путем исчез из пещеры...

Наконец был еще один ингушский абрек Сосламбек — сподвижник Зелимхана. Ему было объявлено, что если он не сдастся, то разгромят его аул и вообще те места, где он находил себе приют. Тогда Сосламбек прислал свою жену к одному общественному деятелю (А. Ч.) с просьбой добиться у начальства единственной милости: если он, Сосламбек, добровольно явится, то расстрелять его, а не вешать, ибо это свыше его сил.

А. Ч. переговорил с генералом Флейшером и др. властями, и те дали слово, что они только расстреляют Сосламбека. Об этом сообщили Сосламбеку. Тогда тот в полном вооружении явился к властям и отдал себя в их распоряжение... Правда, генерал Флейшер и К° не сдержали своего слова и повесили Сосламбека, но пусть читатель сам посудит, как должна была подействовать вся его трагическая жизнь на воспаленное воображение народа, жадно ловившего всякий порыв к сво-, боде, всякую жертву во имя народного блага...

Вот этот-то характер политического протеста и борьбы с властью придавал абрекам в глазах народа ореол национальных героев, что в свою очередь отразилось и в песнях...

Отрывок из предисловия к сборнику А.Шерипова «О чеченских народных песнях». (печатается по тексту книги «Из чеченских песен». В переводе А.Шерипова. Владикавказ. 1918 г. Стр. 1-4)